несколько минут посидела, глядя в окно – она думала, что может и впрямь относится к мужу с излишней требовательностью и предвзятостью, – а потом пошла готовить борщ. Пятничным традициям она, в отличие от мужа, изменять была не готова.
Мисима сдержал обещание – и впрямь пришел домой поздно. Она уже спала, когда он, стараясь не шуметь, но все же издавая нелепый оглушительный грохот – во тьме он натолкнулся на стоявший в коридоре велосипед, повалив его наземь – прошествовал по дому до кровати и, не раздеваясь, упал на нее лицом вниз. Не зажиная света, Азэми подошла к почившему мужу:
– Чего не раздеваешься-то? – еле слышно спросила она.
– Сил нет. Устал. Потом.
– Есть хочешь?
– Не, говорю же, сил нет, – пробормотал он, не отрывая лица от подушки. Азэми пожала плечами и ушла к себе.
Следующим утром Мисима был бодр, весел, и даже как-то необычайно розовощек. Он пил много воды, мотивируя это тем, что не хочет объедаться перед вечерней пробежкой, а также с увлечением рассказывал Азэми о том, как они с Нигицу сделали сорок кругов вокруг колхозного поля, чем поверг ее в немалое удивление – пожалуй, даже большее, чем от самой затеи заняться непривычным доселе делом.
Вечером он, как и обещал, исчез. Сегодня они должны были идти в гости к матери Азэми, пригласившей их отведать приготовленные по случаю дня рождения императора Хирохито роллы, но Мисима в своем стремлении был непреклонен.
– Какие роллы по случаи рождения Хирохито? Ты запамятовала, верно, что на престоле сын великого императора – Акихито, а потому роллы эти лишь поводом притронуться к претящему мне саке станут!
– Претящему? Давно ли?
– Усмешка твоя оскорбительна. Спортивному мужу с саке не по дороге! – и хлопнул дверью.
Обомлела Азэми – ее ли муж произносил эти слова? Он, еще недавно так ревностно относившийся к саке, сейчас отказывается даже от упоминания имени хмельного напитка. Поспешила Азэми к телефону, чтобы возвестить об этом матери и услышать ее мнение относительно метаморфозы, произошедшей с Мисимой.
– Да это ж хорошо, ты чего! – не скрывала своего восхищения мать Азэми. – Может, наконец, за ум возьмется. Хоть квасить перестал, и то слава Богу, алкаш, прости Господи…
И снова за полночь вернулся Мисима. И снова сразу лег спать, даже не притронувшись к суши, приготовленным заботливой Азэми.
Утро воскресенья было ознаменовано все тем же – рассказами Мисимы о том, как они с Нигицу совершили вокруг колхозного поля уже 60 кругов, о здоровом питании, предполагающем полный отказ от курения и алкоголя, потребления тяжелой и жирной пищи, мучного и молочного, а также о том, что здоровье – необходимый элемент гармоничной жизни каждого, включая и ее, Азэми.
– Что-то ты, мать, растолстела, – больно щипая складки вокруг ее сальных бедер, говорил Мисима, окидывая жену критическим взглядом.
– Ты чего? Договоришься сейчас! – Азэми уже было замахнулась на мужа, а он по привычке
