у бабки с одутловатым лицом и отечными, надутыми голенями, которые, кажется, вот-вот лопнут, – это тоже недостаточность, но уже хроническая сердечная. Пастозный, бледный дядька, мешки под глазами – почечник. А мужчина и женщина, сидящие в разных концах очереди, не знакомые между собой, но похожие друг на друга как брат и сестра за счет округлых животов и приплюснутых, смазанных черт, подчеркнуто мужеподобных у женщины и женственных у мужчины, с блеском и желтоватой каймой в глазах, и – да, рты, почти беззубые рты, впрочем, не препятствующие тому, чтобы женщина время от времени, произнося слова, скалилась в улыбке, – это его высочество алкогольный цирроз печени, он рисует свою печать на лицах испитых бедняг со времен Брейгеля, а то и дольше того.
– Врачиха-то молодая, вот и принимает долго.
– Да ладно вам, молодая, она уже много лет здесь работает, а все ковыряется с каждым, ковыряется… Наверное, наоборот, умная больно.
– Чего умная, была бы умная, очереди не было бы. Вон эта, на пятнадцатом участке, всех уже приняла и домой поскакала.
– Может, не домой, а на участок потопала, по квартирам ходить.
– Ну пошла. Ходить пошла. А эта все сидит.
– Сидит, значит – надо. Лечит, значит. Нас, болящих, и лечит.
– Кого тут лечить? Тебя, что ли, лечить? Тебя, дед, сразу хоронить, и то дешевле обойдется.
– Ох и верно. Помереть легче, чем здесь сидеть.
– А уйти-то, уйти? Жалко небось, целый день уже потерял.
– Да. И не уйдешь.
– Вот и сидим.
– Сидим…
Дверь кабинета хлопнула.
– Следующий!
– Доктор, это снова я…
– Господи, это снова вы.
Надо, надо все-таки покончить, наконец, с этой проблемой. Сколько можно отвлекаться от работы?..
– Доктор. Я уже не могу. Уделите время.
– Что ж. Придется. Говорите. Только быстро.
– Да я и так быстро.
– Что приключилось?
– Желудок, сил нет. Спазм, это же невозможно, доктор, прихватывает так, что хоть ложись прямо здесь…
– Когда лежите, боль проходит?
– Проходит.
– А сейчас болит?
– Доктор, именно сейчас и болит.
– Так, вот кушетка. Ложимся.
– На спину, живот освободить?
– Дура, на живот ложись. Вчера опять психовала дома?
– Да, ребенок пришел с парой по русскому, пришлось учить уму-разуму.
– И ты учила, ремнем махала.
– Махала.
– Вот и зря я тебя без очереди приняла.
– Какое без очереди? Я ж полдня здесь мучаюсь…
– Нечего было вчера ремнем махать под носом у ребенка. Он не виноват, что ты работаешь в две смены на трех работах. Другие матери
