улице май, и меня стали отпускать во время обеденного сна гулять на улицу. Я делаю небольшие подарки сестрам, и они открывают двери. Весной хорошо ходить по территории больницы или сидеть на лавочках, которые не в клетках, а возле асфальтовых дорожек. Я выхожу в спортивном костюме и не имею вид сумасшедшего.
Один раз со мной заговорила молодая красивая девушка, которая до этого долго пыталась обратить на себя внимание. Девушку я потом разочарую. Она придет на прием в наше отделение к своему брату Прокатчику, увидит меня и поймет, что я тоже сумасшедший.
Возле нашего корпуса стоит корпус женский, в который приходят посетители. Они стоят внизу на земле, а больные с ними переговариваются из окон.
Часто появляется полноватый мужчина средних лет и кричит: «Оля», а сверху высовывается красивая дама и отвечает: «Я люблю тебя, Гена». Это все, что она говорит, даже когда Гена задает вопросы: «Что ты ела?» или «Как ты спала?» Через какое-то время мужчина горестно уходит, а вслед ему несется: «Я люблю тебя, Гена!»
Когда тебя хотят выписать, то направляют на токотерапию. Укладывают на кушетку с ногами, подключают электроды и бьют слабым током. Так как нервная система расшатана, то с трудом выдерживаешь время сеанса. Лежишь и считаешь про себя, а потом громко кричишь: «Пора снимать, пора снимать», – хотя это делать не полагается. Врач должен самостоятельно подойти и снять электроды.
Еще в отдельной комнате из специального аппарата делают воздушный коктейль из шиповника. Пьешь его, пьешь – одни мелкие пузырьки. Ничего не чувствуешь, а вкус есть.
После токотерапии можно побродить по территории больницы. Пройти мимо пищеблоков и стаи собак размером с теленка. Дойти до складов и полежать в зеленой траве. Понаблюдать за окнами женских корпусов.
Ко Дню Победы меня решили отправить домой на три дня, потому что я уже давно не бузил. Когда человека отправляют из больницы на длительный срок, то ему ставят долгоиграющий укол – двухнедельный или месячный. Такая штука позволяет шизику справляться с перепадами настроения и гарантирует врачу, что если пациент не пьет таблетки, то ничего страшного в ближайшие дни не произойдет.
На улице я не могу ходить без темных очков, потому что весеннее солнце режет глаза. На работе все были рады меня видеть, так как только руководство знает о больничке. Руководство спрашивает, когда я выйду на работу, но я с трудом пишу и не могу сосредоточиться на одной мысли, хотя о галлюцинациях речи не идет.
По утрам и вечерам пью таблетки, которые дали с собой. В основном смотрю ТВ и веду растительный образ жизни. Даже ремонт доставляет не радость, а мучение.
После пробной выписки меня так и не вернули в больницу. Я сижу дома и пытаюсь чем-то себя занять, потому что работать не могу. Когда я начинаю работать, то все движения мне даются через силу, а таблетки Алексея Ароньевича не помогают.
По вечерам я сажусь за письменный стол и пытаюсь
