собрались внутри крепости и уже оттуда воссоединились со своими товарищами, укрывшимися в главной башне. Они были настоящими профессионалами.
Жоан производил расчеты, где лучше расположить артиллерию для уничтожения главной башни, когда защитники крепости вывесили флаг, свидетельствовавший о предложении переговоров. На этот раз Агирре и Великий Капитан, взявший с собой Жоана в качестве переводчика, встретились лицом к лицу у дверей башни, выходившей во внутренний двор. Уроженец Бискайи был красноречив, и Жоан был поражен его благородной, можно сказать, поэтичной речью, которую тот произнес перед наемником, снискавшим славу пирата. Агирре снова напомнил о том, что он уроженец Бискайи, и сказал, что в ответ на сдачу крепости рассчитывает на знаменитое благородство Великого Капитана. Он рассчитывал, что ему и его людям сохранят жизни, а также свободу и имущество, чтобы они могли свободно оставить крепость с оружием и средствами, честно заработанными ими в качестве наемников. Фернандес де Кордова уважительно выслушал речь, впечатлившую его, и ответил, что именно так и поступит, если защитники крепости поклянутся немедленно вернуться во Францию – сразу после победного парада в Риме. Тем не менее они должны будут сдаться без выдвижения каких-либо условий, потому что Папа располагает высшей властью и именно за ним останется последнее слово. Несмотря на это, Великий Капитан пообещал использовать все свое влияние на понтифика, чтобы он принял условия сдачи крепости.
Менальдо де Агирре поклонился в знак согласия и добавил:
– Я сожалею о многом: в первую очередь о том, что вынужден сдать вверенные мне королем Франции крепость и селение. Тем не менее единственное, о чем я не сожалею, – это о том, что именно ваше превосходительство наносит мне поражение, поскольку в силу добродетелей, которыми вы обладаете, вы достойны победить кого бы то ни было.
И, завершив эту грустную речь, но сознавая, что его честь осталась нетронутой, Менальдо де Агирре сдал Остию.
Войска триумфально вошли в Рим 9 марта 1497 года. Народ Рима, устав от лишений, связанных с осадой Остии, приветствовал их с огромным энтузиазмом. Анна не получила ни одного из писем Жоана и все время страдала от неизвестности. Поэтому она поспешила на парад вместе с Марией, Эулалией, Никколо и большей частью работников книжной лавки. Она ничего не знала о супруге и истово молилась, внимательно вглядываясь в каждого из всадников в надежде разглядеть знакомую фигуру Жоана. Анна первой увидела его и не смогла подавить крик радости, поскольку он выглядел молодцевато, был жив и здоров. Кроме того, к ее удивлению, он гарцевал на почетном месте – ни больше ни меньше как рядом с испанским генералом. Она изо всех сил выкрикнула его имя и стала размахивать руками. Все остальные присоединились к ней, приветствуя хозяина.
У Жоана замерло сердце, когда он
