тяжесть в груди, она страдала из‑за сына и одновременно осуждала себя. Все произошло по ее вине. Благородные господа выражали ей свое восхищение, а ее подруга Санча, княгиня де Сквиллаче, убеждала ее использовать свою привлекательность, чтобы низвергнуть их к своим ногам. Она решила, что является самой красивой и самой стильной женщиной во всем Риме, даже подумывала в какой-то момент, что книжная лавка слишком мала для нее, что она достойна большего. Какое глупое тщеславие! Она возомнила, будто комплименты, которыми ее осыпали благородные дамы после чтения стихов во время их встреч, превращали ее в одну из них. Она не сразу осадила герцога Гандийского, решив, что самый могущественный человек в Риме окажется благородным господином, и кокетничала с ним, как гранд-дама. А он оказался негодяем. Как она сожалела теперь о тех улыбках, которыми отвечала ему! Она не была княгиней, как Санча Арагонская, и никогда ею не будет. Зачем она пыталась соперничать со своей подругой в том, кому больше достанется мужского внимания? И к чему привела ее подобная игра? К тому, что она подвергла опасности жизнь собственного сына, а себя превратила в товар одноразового использования. Как же она сожалела об этом теперь!
Анна стала молиться о том, чтобы ей вернули Рамона целым и невредимым, не думая особо о себе. Она даже помыслить не хотела о том, что ее ждет, только молила Бога о милосердии и представляла, как снова прижмет к себе сына. Анна еще ниже опустила голову, пытаясь глубже спрятаться под скрывавшим ее капюшоном. Как же ей хотелось исчезнуть, перестать существовать! Она всхлипнула.
Жоан ласково взял супругу за руку, и она в ответ крепко сжала ее. «Рядом со мной муж, – сказала она себе, – слава Богу, что он все еще рядом…»
Вскоре к ним приблизился одетый в черное всадник на гнедом коне, лицо его было скрыто под полумаской. Человек сказал, что он является тем, кого они ждут, и приказал следовать за ним. Они подчинились. Через некоторое время Жоан заметил, что еще двое всадников в черном и в полумасках следуют за ними, держась на расстоянии. Процессия двинулась на запад и, преодолев несколько улиц, оказалась среди развалин старого Рима; руины домов, арок и колонн проглядывали здесь сквозь буйную растительность. Провожатый жестом отпустил тех, кто сопровождал их, и провел к полускрытому в зарослях дому, казавшемуся заброшенным. Дом был выстроен из остатков стен, колонн и прочих подручных строительных материалов. Человек велел им спешиться и войти в дом, сказав, что он займется лошадьми.
Войдя внутрь дома, они оказались в зале, в дальнем конце которого были видны две двери. В центре стоял стол, уставленный стаканами и бутылками с вином; две лампады освещали помещение. За столом сидели двое мужчин в темных одеждах и карнавальных полумасках. Слышался плач ребенка.
– Рамон! – вскрикнула Анна. – Я хочу видеть его!
– Для начала предатель должен позволить связать себя, – заявил один из типов, лицо которого было скрыто под маской, являвшей собой нечто вроде раскрашенного птичьего клюва,
