Есугей. – Давай им кнута столько же, сколько даешь другим. Сейчас же пристрой их к делу, а потом мы с тобой подумаем, куда отогнать объезженных коней.
Тэмуджину досталось присматривать за свободными от объездки лошадьми. Восьмерых иноходцев, высоких и стройных, решили не отдавать хамниганам, поэтому их отделили и держали в сторонке.
– Не подпускай их к табуну, не давай смешиваться, – говорил ему напоследок Сорхон. – Вон того белого жеребца опасайся. С норовом конь, может и наброситься. Возьми в руку ургу[23], тогда он побоится нападать. Днем, как табун придет с водопоя, гони их к реке. Все понял?
– Да.
– Возьми ургу, – повторил Сорхон, отъезжая, и рысью направился к юрте, где поджидал его Есугей.
В помощники Тэмуджину дали одного худотелого, из одних костей под темной кожей, паренька лет десяти-одиннадцати. Тонкогубый, какими бывают, как знал Тэмуджин, люди с коварством в мыслях, в грязной латаной рубахе, надетой почему-то наизнанку, тот сразу не понравился ему. Маленькая голова со шмыгающими бусинками глаз, с которой сзади свисали плохо собранные жиденькие пряди волос, делали его похожим на крысенка, попавшего под ливень. Сидя на невзрачной каурой лошади без седла, он беспрестанно озирался во все стороны, подобно сороке, севшей на одинокий кустик. Увидев стебелек судуна или мангира, он воровато оглядывался вокруг, будто собирался украсть, торопливо спрыгивал на землю и выкапывал корешок. Уже на коне он, еле очистив, съедал свою добычу. Тэмуджин неприязненно присматривался к нему.
– Ты что, голодный? – наконец, не выдержав, спросил он, оглядывая его с головы до ног. – Плохая скотина сколько ни ест, хорошего тела не наберет, так же, видно, и ты, жуешь без передышки, а худой, как годовалый теленок в весеннюю бескормицу.
– Ем, пока есть время, а потом, может, некогда будет, – рассудительно ответил тот. – Вот пошлют что-нибудь делать, так хоть живот будет не пустой. Вчера целый день волосяные веревки на арканы плел, аж ладони опухли, – парень протянул к нему обе руки с кровавыми ссадинами на ладонях. – Ни отойти не мог, ни перекусить чего-нибудь. Со всех сторон орут: быстрее давай, быстрее, а куда быстрее, две руки у меня, а не двенадцать.
– Вас что здесь, не кормят, что ли?
– Кормят, да что это, вечером наешься баранины, будто насытился, а с утра до конца работы семь раз проголодаешься.
– Ну, тогда сядь на одном месте и наедайся, сколько влезет, что ты, как дурная птица, то вверх, то вниз слетаешь.
– Сидеть нельзя, – сказал парень, снисходительно улыбнувшись, будто прощая его незнание. – У Сорхона глаза острые. Увидит, что на земле посиживаю, сразу найдет какую-нибудь работу. А у меня до сих пор ладони ноют, ночью даже заснуть не мог. А здесь хорошо, нам сегодня повезло, ничего ведь не делаем и спросу никакого.
Не дослушав, Тэмуджин отвернулся от него и стал смотреть вокруг. Тот уразумел, что говорит лишнее, смолк на полуслове и сник, подавленно вздохнув.
По склонам ближних холмов густыми косяками паслись
Урга – длинный шест для набрасывания аркана.
