вспоминал, как его молодая жена восприняла то, что он прямо со своей свадьбы, тут же, после проводов сватов, поехал к хану Тогорилу. Тогда, после разговора с матерью, он объявил Бортэ о своем решении ехать в дальний путь. Не только упрека или досады, но даже и тени удивления не увидел на ее лице Тэмуджин. Бортэ восприняла его поступок как должное. Бесстрастно выслушав его, она лишь помолчала несколько мгновений, свыкаясь с неизбежным, кивнула головой и стала готовить ему в путь нужные вещи. Спокойным и разумным своим поведением она как будто говорила всем окружающим: «Муж мой, воин и нойон, знает, что ему делать, а остальные должны повиноваться его решению».
Тэмуджин в ту самую пору, занятый тревожными мыслями, не обратил на все это особенного внимания, но позже, вспоминая, он со всей полнотой оценил достойное поведение своей жены. Он убедился, что боги послали ему женщину очень высокого ума, способную быть супругой большого вождя. Глядя на нее, и обе матери, как показалось Тэмуджину, стали вести себя с ним более почтительно, не противились, как раньше, его желаниям.
«Сама она дочь нойона, – найдя время на досуге, задумывался он о жене, – и видно, что привычна к разным поворотам. Да и, наверно, родители подсказали ей, как нужно вести себя при муже, в новой семье».
Беседуя с ней, он всегда чувствовал, что жена легко улавливает его мысли, понимает его думы. И оставаясь с ней наедине, Тэмуджин все чаще стал открывать ей свои потаенные замыслы.
Около месяца после их свадьбы между ними произошел разговор. Был поздний вечер, они были в юрте одни. Тэмуджин, сидя у очага, долго думал, прежде чем начать.
Бортэ сидела рядом, подшивала к его зимним унтам новую подошву. Ловко переменяя в руках костяное шило и иглу, она стежку за стежкой быстро натягивала крепкую нить из сухожилий.
– Бортэ, – сказал Тэмуджин, – давай, поговорим.
Она остановила работу, внимательно посмотрела на него и отложила шитье. Запасаясь терпением, молча ждала. Тэмуджин, прищурив глаза на огонь, все еще молчал, не зная, как начать.
– Говори, – сказала она и ласково взяла его за руку, – все, что будет тобой сказано, я пойму и приму.
– Я должен стать ханом, – сказал он. – Я должен объединить все рода нашего племени, чтобы больше не было войны, чтобы люди не убивали друг друга… Для этого я должен больше думать о благе племени и поменьше заботиться о своих нуждах. Я часто буду отлучаться от дома, ездить по делам других родов, а тебе придется запастись терпением и трудиться дома за себя и за меня.
Бортэ долго молчала. Тэмуджин ждал ответа, боясь, что она так же, как матери Оэлун и Сочигэл, испугается его слов и станет отговаривать, говоря, что дело это трудное и опасное, что он еще не получил даже отцовского улуса, а думать о большем сейчас неразумно, что время покажет, как жить. Но у Бортэ было другое лицо. Со светлыми, восторженными глазами она смотрела сначала на огонь, потом перевела взгляд на него и тепло сказала:
– Я
