в эти два года вдовства он утешался с очень красивой возлюбленной, французской маркизою Монтрейль, и женился бы на ней, если бы умная красавица не предпочла вернуться обратно во Францию, найдя чересчур опасным вступать в супружество с Генрихом, над женами которого тяготеет какой-то злой рок, потому что ни одна из них не сошла с трона естественным образом.
– Однако, батюшка! Джейн Сеймур сделала это вполне естественно: она умерла после родов.
– Ну да, конечно, после родов, но все же не естественной смертью, потому что она могла быть спасена. Но Генрих не захотел спасти ее. Любовь государя уже остыла, и, когда во время трудных родов врачи спросили его, кого им спасать: мать или ребенка, он не колеблясь ответил: «Спасайте ребенка, пусть мать умирает. Жен я могу иметь еще довольно». Ах, дочь моя, я не желаю тебе умереть такой естественной смертью, какая постигла несчастную Джейн Сеймур, которую, как ты говоришь, король оплакивал целых два года.
Но вот по истечении этого срока с ним случилось нечто новое, необычайное! Он влюбился в картину и, будучи в своем царственном самомнении уверен, что прекрасный портрет, написанный с него Гольбейном, нисколько не льстит ему, но воспроизводит его природные черты совершенно верно, не допускал и мысли, чтобы кисть Гольбейна могла польстить принцессе Анне Клевской и прикрасить ее наружность. Таким образом, Генрих опрометчиво влюбился в ее портрет и, недолго думая, отправил в Германию своих послов за оригиналом этого портрета, чтобы привезти оттуда в Англию новую избранницу его сердца. Сам он поехал ей навстречу к месту высадки, в Рочестер.
Ах, дитя мое, много странного и смешного перевидел я на своем веку, богатом приключениями, однако сцена в Рочестере принадлежит к самым пикантным из моих воспоминаний. Король был воодушевлен, точно поэт, влюблен, как двадцатилетний юноша, и в таком настроении началось наше романтическое свадебное путешествие, в котором Генрих принимал участие переодетый, под именем моего кузена Тейля. На меня, как на тогдашнего шталмейстера короля, было возложено лестное поручение передать молодой королеве приветствия от ее пылкого супруга и просить принять рыцаря, который должен вручить ей королевский подарок. Она исполнила мою просьбу, противно ухмыляясь широким ртом и выставляя напоказ ужасный ряд желтых зубов. Я распахнул двери и пригласил короля войти. Ах, если бы ты видела эту сцену! То был единственный комический эпизод в кровавой трагедии брачной жизни Генриха. Если бы ты видела, с каким порывистым нетерпением бросился король в комнату, а потом, при виде принцессы, внезапно отшатнулся и уставился на нее выпученными глазами. Немного опомнившись, он медленно попятился назад и молча сунул мне в руку драгоценный подарок, метнув в то же время горевший гневом взор на архиепископа Кромвеля, который привез ему портрет принцессы и склонил его к этому браку. Романтический, пламенный любовник исчез при этом первом взгляде на возлюбленную. Генрих снова приблизился к принцессе, но на этот раз уже не в качестве кавалера;
