существо. Рома никогда меня не полюбит. Уж слишком я посредственная. Ну и ладно.
На глаза попалась бритва, минуту я тупо смотрела на неё, не понимая, что меня в ней привлекло. Потом в голове медленно зашевелились мысли…
Жизнь без Ромы мне не нужна. Не нужна. Рука потянулась к бритве. Вот логичный конец. Я слегка надавила лезвием на запястье и закрыла глаза. Правильно ли это, резать вены из-за несчастно любви? Нет. Но если Ромы не будет в моей жизни, то лучше я вообще не буду жить. И когда я обрела полную решимость, скрипнула дверь…
– Настя! Боже мой!
Меня схватили за руки, я недовольно открыла глаза. Передо мной стояла насмерть перепуганная мама.
– Что ты делаешь? Зачем? – она прижала меня к себе.
Я ещё раз почувствовала себя последней идиоткой во вселенной. Я не подумала о маме. Она с ума сойдёт, если я покончу с собой.
– Настенька, что случилось? Кто тебя обидел? – мама повторяла эти вопросы снова и снова, а я молча улыбалась, глядя на неё. Она единственный человек, который любит меня такую, какая я есть.
– Никто, – наконец сказала я, – меня никто не обижал. Не знаю, что на меня нашло. Успокойся, мам, я не собиралась резать вены. Так, дурачилась.
– Не собиралась? – недоверчиво спросила мама.
– Не собиралась, правда. Обещаю, больше этого не повторится.
4
Тук-тук… Надо же, ещё бьётся сердце. Зачем оно нужно? Оно не принесло мне счастья. Только боль и страдания. Научиться жить, не слушая его, не чувствуя, как оно замирает… Как замолкает, когда Рома обнимает другую. Я бы хотела вырвать, разбить, уничтожить сердце! За то, что оно не даёт стать счастливой. За то, что заставляет страдать. Бездушным гарпиям жить легче и слаще.
Я лежала в кровати и упивалась страданием. Что ни говори, а жалеть себя приятно. Но в этом стыдно признаться…
В дверь тихо постучали, я не ответила. Стук повторился, затем ещё и ещё, становясь настойчивей.
– Входи, – сказала я и отвернулась к стене.
Маша нерешительно переступила порог. Каждый её шаг сопровождал противный скрип половиц. Вот сестра присела на краешек кровати, вот положила руку мне на плечо. Сейчас начнёт говорить, какая я неблагодарная, потому что не ценю жизнь. Пусть. Я вытерплю нотации. Она же моя сестра. Она думает, что так может помочь мне.
– Мама сказала, что ты хотела резать вены, – тихо начала Маша, – это правда?
Я не стала отвечать. Ей не понять, что я чувствую. Как болит сердце в те моменты, когда вижу, как Рома целуется с другой.
– Ты наверно разозлишься, но я должна спросить… У нас ведь нет тайн друг от друга, правда? – Маша пыталась вызвать меня на разговор, но я упорно отмалчивалась. Было бы лучше, если бы она сгинула. Исчезла. Провалилась.
– Ты, правда, хотела покончить с собой, или… или это игра на публику? – осторожно спросила Маша.
Меня как током дёрнуло, я резко села.
– Какая игра на публику? Ты в своём уме? – закричала
