и Устной торы и как основание, придававшее последней статус закона, то вторая норма прямо и недвусмысленно запрещала вносить в Письменный закон какие-либо нововведения и прибавления. Или, наоборот, изымать из этого закона какие-либо правовые нормы.
Как же удалось обойти этот запрет?
Во-первых, было выдвинуто положение о том, что «ограда вокруг Торы» – это не часть Торы. Х. Шиммель для наглядности привел такое сравнение. «Если американцы захотят достроить знаменитый нью-йоркский небоскреб Эмпайр стейт билдинг, они не станут возводить рядом с ним еще один дом в сто два этажа, а увеличат высоту существующего здания. Точно так же поступают еврейские мудрецы: создавая систему раввинских установлений, они не прибавляют ничего к законам Торы».
Пример этот представляется неудачным – одно дело достраивать этажи небоскреба и совсем другое – одновременно возводить вокруг него высоченную ограду.
Во-вторых, Тору пришлось все же разделить на две части: «синайскую» и «послесинайскую». Обусловлено это было неубедительностью версии о том, что Моисей, получив на Синае Устную тору в полном объеме, не стал ее передавать целиком будущим поколениям, поскольку этого не разрешил Господь. Было очевидно, что значительный законодательный массив вообще не имеет синайских корней и является не Божественным, а человеческим продуктом – результатом толкований и интерпретаций.
Поэтому, в-третьих, пришлось вносить еще одно обоснование: мудрецы формулировали Устный закон под влиянием «духа святости» или Божественного озарения. Однако это порождало очередную проблему. По одним талмудическим свидетельствам такого озарения (или Божественного присутствия) удостоились всего нескольких мудрецов. А по другим – несколько тысяч. Так, аморай47 Раба (IV век) полагал, что таковых было 18 тысяч.
В-четвертых, в ряде случаев все равно было трудно скрыть то, что решения законоучителей прямо противоречат Пятикнижию. Поэтому были разработаны положения об ограничении их полномочий: 1) волей Бога; 2) волей бейт дина, то есть суда; 3) волей народа.
Х. Шиммель признавая, что «в исключительных обстоятельствах Тора наделяла мудрецов правом принимать решения, противоречащие Синайскому закону», отмечал, что по поводу того «какие конкретно обстоятельства имеются в виду, много спорили величайшие мудрецы ранних эпох». Четко сформулировать им удалось лишь одно правило (Гитин 36б) – можно запретить действие48, которое Тора предписывала совершить, но нельзя потребовать от иудея выполнить действие, запрещенное Торой.
Между тем, Г. Грузман писал по поводу рассуждений Х. Шиммеля об исключительных обстоятельствах, при наличии которых Тора якобы дозволяла мудрецам принимать противоречащие Синайскому закону постановления: «Понятно, что такое предписание отсутствует в тексте Торы, а это право присвоили
Амораи – законоучители, жившие в период от составления Мишны до завершения составления Талмуда.
При этом, мудрецы подчеркивали, что цель таких запретов (например, запрета трубить в шофар) состояла в защите других законов.
