трех килограммов, однако активно размахивал ручками и ножками и издавал пронзительные крики. Восхищенный отец не сводил глаз с сына.
– Слава Богу! Слава Богу! – шептал он. – Мадемуазель Лубе, как нам вас отблагодарить? Если бы не вы…
– Да, спасибо, спасибо! – задыхаясь, говорила молодая мать. – Вы небесный ангел, да!
– Нет, просто дипломированная повитуха, которой посчастливилось работать с компетентными врачами. Но не будем говорить обо мне. Я должна обрезать пуповину и проследить за последом.
Анжелина почувствовала, что возвращается к жизни. Ремесло всегда придавало ей новых, благодатных сил, умиротворяло ее. Как только она убеждалась, что ребенок здоров, а состояние матери вполне удовлетворительное, ею овладевало чувство эйфории. И тогда Анжелина от всего сердца начинала благодарить Господа и Пресвятую Деву.
– Этой столь мужественной молодой даме надо дать куриного бульона, – посоветовала Анжелина.
Вокруг роженицы началась суматоха. Жизнь этой семьи, все члены которой еще недавно опасались худшего, возвращалась в свое обычное русло.
Повитуха поставила таз с теплой водой и взяла чистые простыни, чтобы омыть мать и ребенка. И снова все восхищались каждым ее движением.
– Теперь настало время познакомиться! – воскликнул отец со счастливой улыбкой на губах. – Жан-Рене Саденак, мадемуазель, и моя дражайшая супруга Сидони. Мои родители Поль и Мари Саденак, моя сестра Бертранда, готовящаяся поступить в монастырь кармелиток.
Матрона, нахмурившись, сидела в углу у очага. Анжелина бросила на нее укоризненный взгляд, но не осмелилась попросить уйти.
– Снимаю перед вами шляпу, мадемуазель Лубе, – наконец проворчала матрона. – Мне говорили, что надо спасать малыша, да… Мадам Рикар, соседка, даже пошла за мсье кюре…
– Да, правда, – подтвердил Жан-Рене Саденак. – Именно мадам Рикар посоветовала мне отправиться в Сен-Лизье и попросить вас о помощи. Несмотря на вашу молодость, вы в этом крае пользуетесь огромным уважением. Вполне заслуженным уважением…
Анжелина поблагодарила мужчину застенчивой улыбкой. Она была обязана держаться скромно и не задавать лишних вопросов, готовых сорваться с губ. «Я наверняка старше Сидони Саденак, – говорила она себе. – Боже мой! Ей вряд ли больше пятнадцати лет! Откуда эти люди? Что они здесь делают?»
– Мадемуазель, не согласитесь ли выпить вина, разбавленного свежей водой? – предложила сестра Жана-Рене.
– Чуть позже. Сейчас надо перенести пациентку на удобную кровать. Ей надо немного отдохнуть, прежде чем она даст ребенку грудь.
Старая мадам Саденак тут же открыла дверь, ведущую в комнату, залитую солнцем. Из окна открывался радующий глаз вид на поле еще не созревшей пшеницы, среди которой росли маки.
– Моя сноха может ходить? – взволнованно спросила она.
– Нет, ее перенесет ваш сын. Она не тяжелая, – ответила Анжелина.
Ей
