быков, который должен состояться в Ронде именно сегодня, двадцать шестого апреля, в пятнадцать часов. Корриды сегодня нет, значит, в указанное время здесь произойдет что-то другое. И настолько важное, что из-за этого стоит преодолеть опасную горную дорогу.
До назначенного времени оставалось чуть меньше часа.
Старыгин купил билет и вошел в помещение музея.
Все выставленные здесь экспонаты так или иначе были связаны с корридой. В одной из витрин красовался камзол выдающегося тореро Педро Ромеро, в другой – шпага и мулета, принадлежавшие его основному конкуренту, Хосе Картахо. Стены украшали выцветшие фотографии корриды столетней давности: нарядные всадники-пикадоры, лихо гарцующие по арене вокруг огромного угольно-черного быка, бравый тореадор, опустившийся на одно колено, высоко подняв кроваво-красную мулету…
– Кабальеро интересуется корридой? – раздался за спиной Старыгина гнусавый голос.
Старыгин повернулся и увидел тощего низкорослого испанца с круглой, совершенно лысой головой и лихо закрученными черными усами. Подкрутив левый ус и отставив в сторону искривленную подагрой ногу, завсегдатай корриды продолжил:
– Это была особенная коррида, она вошла в историю! Тогда знаменитый Хуан Ромеро, по кличке Маленький Хуанито, брат великого Педро, превзошел самого себя. Он двадцать минут дразнил быка, стоя на коленях! Вы можете себе представить, сеньор? Целых двадцать минут не вставал с колен!
Старыгин, припоминая свои скудные познания в испанском, сказал, что нет, не может. Впрочем, он не мог бы представить и многое другое, связанное с корридой, поскольку ни разу не присутствовал на этом национальном испанском развлечении. Честно говоря, ему было попросту жаль быка.
– Так вот, сеньор, поверьте мне – целых двадцать минут он не поднимался с колен! Это не удавалось ни одному тореро ни до, ни после него! Конечно, сам я этого не видел, меня тогда еще не было на свете. Мой дед рассказывал мне со слезами на глазах, он запомнил эту корриду на всю жизнь, а ведь он тогда еще был ребенком!
Старыгин уважительно покачал головой – наверняка нужно было как-то показать испанцу свое восхищение.
– А здесь, на этой стене, вы видите самую знаменитую женщину-тореадора Ронды, – продолжал усатый кабальеро, указывая рукой на соседний простенок. – Ее звали Тереза Рамирес, но публика называла ее Палома…
– Простите, сеньор, – удивленно проговорил Старыгин. – Но я не вижу здесь никакой женщины…
– Как?! – хромой гид недоверчиво повернулся к Старыгину. – Не может быть, сеньор! Я прекрасно помню, что здесь висит фотография Терезы Рамирес…
– Уверяю вас! – Старыгин пожал плечами. – Я вижу на этом снимке только представительного усатого господина в полосатом костюме и шляпе…
– Что вы говорите?.. – хромой кабальеро залился краской смущения и достал
