буквами напечатано название – Netherlands blend. Голландские светлые. NB… Nota bene… Обрати внимание!
Всякие сомнения отпали: это было новое предупреждение от Педро Мендеса – или от кого-то, кто под именем Педро вызвал его в Ронду. Старыгин не ошибся с номером ступеньки, только нужно поискать внимательнее.
Дмитрий Алексеевич опустился на колени и еще раз тщательно оглядел ступеньку.
Несмотря на все свое внимание, он по-прежнему не видел в ней ничего особенного.
Плоская каменная ступенька, вытертая за сотни лет сначала босыми ногами невольников-водоносов, а потом – обутыми в кроссовки «Адидас» и «Найк» ногами японских и американских туристов.
Теряя последнюю надежду, Старыгин взглянул на часы. Они показывали ровно пятнадцать ноль-ноль – то самое время, которое было указано на афише в Малаге. Кто бы ни назначил ему встречу на это время – Старыгин опоздал. Он снова взглянул на ступеньку… и вдруг увидел, что на нее упала узкая тень от ажурной колокольни, расположенной по другую сторону ущелья. И в той точке, которую накрыла эта тень, он увидел цепочку свежих отметин, выбитых в камне. Цепочку едва заметных углублений, которые стали видны только при боковом освещении, на границе света и тени.
Старыгин хорошо знал эти углубления, похожие на ямки от наконечника стрелы, – это было ассирийское клинописное письмо.
В своей работе реставратора Дмитрию Алексеевичу приходилось изучать многие, на первый взгляд, совершенно бесполезные вещи. С ассирийской клинописью ему тоже как-то случилось столкнуться, когда он выполнял важный заказ для Восточного отдела Эрмитажа.
Конечно, он не знал ее так хорошо, как латынь, не мог свободно писать и читать на этом древнем языке, но кое-что, буквально несколько десятков слов, он мог разобрать. И поэтому понял проступившую на камне надпись: «Третья слева в седьмом».
Вот почему он должен был успеть сюда в строго определенное время – только в три часа пополудни тень от колокольни падает так, что можно прочесть клинописную надпись! Значит, он не зря спешил сюда. И он успел, оказался в нужное время в нужном месте. И еще один вывод можно сделать из этой находки: тот, кто оставил на камне эту надпись, во-первых, владеет клинописью и, во-вторых, знает, что Старыгин сможет прочесть клинописное послание.
А этим человеком может быть только Педро Гарсия Мендес.
Старыгин хорошо помнил, как в Севилье они с Педро разговаривали о коллекции Британского музея, где хранится бульшая часть ассирийских глиняных табличек, сохранившихся до наших дней. Тогда Педро концом зонтика начертил на песке несколько ассирийских слов, а Дмитрий Алексеевич без затруднения прочел их.
Но это значит… это значит, что Педро жив? Или, по крайней мере, он был жив, когда оставлял Старыгину это послание.
– Сеньор, вы уже отдохнули? Вы позволите пройти? – раздался вежливый женский голос.
Дмитрий Алексеевич оглянулся. Чуть ниже его, терпеливо ожидая, стояла пожилая женщина в темном монашеском
