Надю, какие бы ты выбрал? Серьезная-невозмутимая-совершенная? Точная-безупречная-фантастическая? Ну так вот, ей и впрямь необходима какая-то штучка, какая-то такая штучка, понимаешь, как метка, такая совсем простая, твердят они друг другу, уже совсем опьянев. Только не такие мерзкие бабские штучки, как ты предлагал, такое ей ни к чему, ты вообще поаккуратнее с ней, не пачкай мою белочку без шерстки, весело добавляет Бела, перед тем как они наконец расстаются. И Теза ложится спать, так ничего нового и не придумав, все, что у него есть, это уверенность: смотреть, как Надя виляет бедрами, неприятно. Стыдно и смешно наблюдать, как Надя выписывает телом в воздухе нечто чувственное, хочется видеть, как она лазает по деревьям или бегает по пляжу, открывает рождественские подарки и хлопает в ладоши. Надин возраст на самом деле соответствует роли, которую остальные только играют, кое-как притворяясь девчушками, пытаясь заставить зрителей забыть о не слишком-то спортивном возбуждении, которое вызывает грудь, обтянутая эластичным купальником.
Геза ищет. Неделя за неделей пробует – одно, другое… Надя прогуливает школу и отнимает время у сна. На нее примеряют разные мелодии и тут же отбрасывают их, словно одежду, которая девочке не к лицу, нет-нет, этих народных танцев и вальсов уже наслушались. Дан, пианист, роется в портфеле, вот ноты, которые привез ему друг из-за границы, Young Americans Дэвида Боуи. А вдруг судьям такая дерзость не понравится? Нет, лучше не надо. И в этот день они уже не первый час топчутся на месте, Дан в левой руке держит сигарету, а правой, свободной, негромко, чтобы расслабиться, наигрывает тему чарльстона 1925 года – Yes, Sir, That's Му Baby. Надя, сидя по-турецки на большом ковре, до того местами истертом, что невозможно разглядеть ограничивающую поле белую линию, пьет вместо обеда лимонад. Она в такт покачивает головой, потом встает перед пианистом и, чтобы его рассмешить, делает, пародируя немой фильм, несколько преувеличенно отрывистых движений, после чего направляется к Беле, болтая руками и стуча пятками по полу Довольно забавно, обычно девчушка с нами себе такого не позволяет, думает Геза, глядя на нее. Она паясничает, чтобы разрядить обстановку, но главное – она очаровательна. Нестерпимо мила. Так и хочется ущипнуть ее за щечку, шлепнуть по попке и снова выпустить на ковер. Снова и снова. С этого дня он сочиняет, подстраиваясь под гимнастку. Он ничего в ней не меняет, да и не надо ничего менять, все уже есть. Когда появляется «кривлянье» – так Бела именует танцевальные движения, – тренер добавляет к ним еще не получившие названий акробатические трюки, изобретает то, о чем мечтает для нее, и тут же требует, чтобы она это выполняла. Он и надеяться не смел, что воспитанница примет хоть что-то подобное, а она легко с этим справляется.
Она падает. Навзничь/ничком/чуть ли не на голову, и однажды утром он бросается к ней, испугавшись сотрясения мозга. Но она мгновенно высвобождается из его объятий и протягивает руки, чтобы тренер еще раз ее подсадил. К ее распухшему ахиллову сухожилию примотан скотчем
