сказал он. – Форсайт? Верно дальние.
– Меня зовут Джолион, сэр. Сокращенно – Джон.
– А! О! – сказал Сомс. – Да. Дальние родственники. Как поживаете? Вы очень любезны. Прощайте!
Он пошел.
– Благодарю вас, – сказала Флер. – Au revoir!
– Au revoir, – услышал Сомс ответ мальчика.
II. Хитрая Флер Форсайт
По выходе из кондитерской первым побуждением Сомса было сорвать свою досаду, сказав дочери: «Что за манера ронять платки!» – на что она с полным правом могла бы ответить: «Эту манеру я переняла от тебя!» А потому вторым его побуждением было, как говорится, «не трогать спящую собаку». Но Флер, несомненно, сама пристанет с вопросами. Он искоса поглядел на дочь и убедился, что она точно так же смотрит на него. Она сказала мягко:
– Почему ты не любишь этих родственников, папа?
Сомс приподнял уголки губ.
– С чего ты это взяла?
– Cela se voit[13].
«Это себя видит» – ну и выражение!
Прожив двадцать лет с женой-француженкой. Сомс все еще недолюбливал ее язык: какой-то театральный. К тому же в сознании Сомса этот язык ассоциировался со всеми тонкостями супружеской иронии.
– Почему? – спросил он.
– Ты их, конечно, знаешь, а между тем и виду не подал. Я заметила, они глядели на тебя.
– Этого мальчика я видел сегодня в первый раз в жизни, – возразил Сомс, и сказал чистую правду.
– Да, но остальных ты знал, дорогой мой.
Он опять искоса поглядел на дочь. Что она выведала? Не проболталась ли Уинифрид, или Имоджин, или Вэл Дарти и его жена? Дома при Флер тщательно избегали всякого намека на тот старый скандал, и Сомс много раз говорил Уинифрид, что в присутствии его дочери о нем и заикаться нельзя. Ей не полагалось знать, что в прошлом у ее отца была другая жена. Но темные глаза Флер, часто почти пугавшие Сомса своим южным блеском, смотрели на него совсем невинно.
– Видишь ли, – сказал он, – между твоим дедом и его братом произошла ссора. С тех пор обе семьи порвали всякое знакомство.
– Как романтично!
«Что она подразумевает под этим словом?» – подумал Сомс. Оно ему казалось экстравагантным и опасным, а прозвучало оно так, как если бы Флер сказала: «Как мило!»
– И разрыв продолжается по сей день, мы не возобновляем знакомства, – добавил он, но тотчас пожалел об этих словах, прозвучавших как вызов.
Флер улыбнулась. По нынешнему времени, когда молодежь кичится своей самостоятельностью и презрением к такому предрассудку, как приличия, этот вызов должен был раздразнить ее своенравие. Потом, вспомнив выражение лица Ирэн, он вздохнул свободнее.
– А какая ссора? Из-за чего? – услышал он вопрос дочери.
– Из-за дома. Для тебя это дело далекого прошлого. Твой дедушка умер в тот самый день, когда ты родилась. Ему было девяносто лет.
Сразу видно (
