и Проспер Профон.
– Бельгиец? Зачем он тебе?
Аннет лениво повернула шею, подчернила ресницы на одном глазу и сказала:
– Он будет развлекать Уинифрид.
– Хотелось бы мне, чтобы кто-нибудь развлек Флер; она стала капризной.
– Капризной? – повторила Аннет. – Ты это в первый раз заметил, друг мой? Флер, как ты это называешь, капризна с самого рождения.
Неужели она никогда не избавится от своего картавого «р»? Он потрогал платье, которое она только что сняла, и спросил:
– Что ты делала это время?
Аннет посмотрела на его отражение в зеркале. Ее подкрашенные губы улыбались полурадостно, полунасмешливо.
– Жила в свое удовольствие, – сказала она.
– Угу! – угрюмо произнес Сомс. – Бантики?
Этим словом Сомс обозначал непостижимую для мужчины женскую беготню по магазинам.
– У Флер достаточно летних платьев?
– О моих ты не спрашиваешь.
– Тебе безразлично, спрашиваю я или нет.
– Совершенно верно. Так если тебе угодно знать, у Флер все готово, и у меня тоже, и стоило это неимоверно дорого!
– Гм! – сказал Сомс. – Что делает этот Профон в Англии?
Аннет подняла только что наведенные брови.
– Катается на яхте.
– Ах так! Он какой-то сонный.
– Да, иногда, – ответила Аннет, и на ее лице застыло спокойное удовлетворение. – Но иногда с ним очень весело.
– В нем чувствуется примесь черной крови.
Аннет томно потянулась.
– Черной? – переспросила она. – Почему? Его мать была arménienne.
– Может, поэтому, – проворчал Сомс, – он понимает что-нибудь в живописи?
– Он понимает во всем – светский человек.
– Ну, хорошо. Пригласи кого-нибудь для Флер. Надо ее развлечь. В субботу она едет к Вэлу Дарти и его жене; мне это не нравится.
– Почему?
Так как действительную причину нельзя было объяснить, не вдаваясь в семейную хронику, Сомс ответил просто:
– Пустая трата времени. Она и так отбилась от рук.
– Мне нравится маленькая миссис Вэл: она спокойная и умная.
– Я о ней ничего не знаю, кроме того, что она… Ага, это что-то новое!
Сомс поднял с кровати сложнейшее произведение портновского искусства.
Аннет взяла платье из его рук.
– Застегни мне, пожалуйста, на спине.
Сомс стал застегивать. Заглянув через ее плечо в зеркало, он уловил выражение ее лица – чуть насмешливое, чуть презрительное, говорившее как будто: «Благодарю вас! Вы этому никогда не научитесь!» Да, не научится – он, слава богу,
