А ты, женщина, ступай в постель – твое место там! Я слишком долго ждал и должен получить свое!
Прижав к щеке ладонь – кровь никак не останавливалась, – Джулио выбежал из комнаты, а потом и из замка, промчался через двор и пролетел по мостику к конюшням. Упав на колени в стойле своего любимого пони, где его никто не видел, он дал волю слезам.
Спасаясь от отцовского гнева, Джулио позабыл о своем и теперь снова услышал зовущие его голоса. Да, это были голоса, он понимал их, и они вливали ему в уши злобу и ненависть. В последние месяцы голоса навещали его все чаще и чаще, и чтобы унять их, он с головой уходил в изучение книги.
Теперь книги не будет, а значит, не будет и тишины. Мальчик сжал зубы и ощутил вкус крови во рту, соленый и кислый, с примесью горькой, сернистой желчи в горле.
Голоса понукали его, требовали, чтобы он делал нехорошее, злое, жестокое… И они не умолкали, а звучали все громче и громче. Громче и громче.
Вкус крови держался на языке, пока Джулио не свыкся с ним. В нем, этом вкусе, даже было что-то приятное. Ярость разгоралась все сильнее, разбегалась по венам. Он стал прислушиваться к голосам – они понимали его гнев.
Через какое-то время Джулио проглотил собравшуюся во рту кровь и вернулся в замок, где отыскал королевского камергера Румпфа, ближайшего советника отца, и, не вдаваясь в объяснения, заявил, что желает посетить баню за Влтавой, ту, что за огороженным еврейским кварталом.
– Полагаю, не для купания? – вскинул бровь Румпф.
– Так соизволил мой отец, – ответил Джулио, выплевывая слова, как горькие зернышки. Камергер, знавший, что так оно и есть, с печальным видом кивнул.
В ту ночь Джулио стал мужчиной с прекрасной банщицей, доставившей юноше огромное удовольствие своими умелыми руками и пышной грудью. Когда она закончила с ним, а он – с нею, банщица живо собрала брошенные им новенькие золотые в кожаный мешочек. В ту же ночь Джулио вернулся в замок в карете Румпфа, пьяный от эля и пахнущий собственным семенем и пикантными, солоноватыми соками женщины вдвое его старше.
На следующее утро лучшую гончую короля нашли зарезанной насмерть, с разбросанными по королевской псарне внутренностями.
Часть 1. До падения
Глава 1. Перловица Чески-Крумлова
Поздняя весна 1605 года
Баня на Влтаве была бледно-желтой, цвета зимнего солнца. В богемском городке Чески-Крумлов она стояла почти четыре сотни лет, втиснувшись между другими домами, жмущимися друг к дружке, как пальцы в кулаке. Но за все это время никто еще не ненавидел ее так сильно, так свирепо, как Маркета Пихлерова. Юной банщице не нравилось многое в этом блекло-желтом доме, но больше всего не нравилась профессия, определенная ей с самого рождения.
Маркета была не из тех, кто принимает жизнь такой, какая она есть, покорно и безропотно. Год за годом местные распутники не спускали с нее глаз, наблюдали, облизываясь, как она растет и хорошеет. Маркета ощущала на себе
