с западными «партнёрами». Да и сам Путин с тревогой воспринял начало «Русской весны», ибо она затрагивала не только Украину, но и весь Русский мир.
Устав от мародёрства олигархов и пустых обещаний со стороны власти российское общество посмело надеяться, что «Русская весна» перерастёт в нечто большее – социалистическая Новороссия превратиться свободное от коррупции государство и оздоровит олигархическую Россию. Как сказал в одном из интервью глава ДНР Александр Захарченко: «…запустилась какая-то духовная программа, которая все эти годы дремала. Что мы все русские, что у нас есть Родина, что нас не сломить, что всё-таки правильные книжки мы в детстве читали! Причём сработала она у всех поколений. Все поднялись! Сначала те, кому было уже за сорок. Это люди опытные, жизнь узнавшие и понимающие, что происходило на Украине. Потом тридцатилетние поднялись, а за ними и совсем молодежь – те, кому за двадцать, хотя, казалось бы, они вообще Союз не застали и выросли на Украине. Но пришли и встали в строй рядом с отцами и дедами!
И не только на фронте. Поднялись люди и в шахтах, и в больницах. Я знаю хирурга, к которому раньше без денег можно было не подходить, а в ходе боёв этот человек стоял три дня у операционного стола и не уходил – резал, шил, вытаскивал осколки, пули, пришивал руки…»
Этого духовного подъёма и единения русских в Кремле боялись больше всего. Быстро выяснилось, что русский народ и без Путина способен выдвинуть ярких и самобытных лидеров – Аксёнов, Чалый, Мозговой, Стрелков, Дрёмов, Беднов. В обществе появился термин «национал-предатели», что заставило многих российских либералов, 25 лет спокойно занимающихся в России открытой пропагандой русофобии, в какой-то момент поджать хвосты, сидеть и не высовываться.
Отныне у Кремля была совсем другая задача – любыми путями выпутаться из сложившейся ситуации, задавить народное движение, сохранить Украину и попытаться «впихнуть» восставшие Харьков, Одессу, Николаев, Донецк и Луганск обратно в состав «незалежной». Тем самым предполагалось сохранить на Украине большую группу пророссийского электората и превратить его в главное препятствие для присоединения страны к НАТО. Бандеровский Киев планировалось убедить пойти на федерализацию Украины, что сняло бы напряжение по вопросу ущемления прав русскоязычных, при этом восточные регионы получили бы автономию вплоть до права самостоятельно определять внешнеэкономическую политику. Евроинтеграция Украины в этих условиях была бы уже невозможна. Для этого требовался консенсус всех субъектов федерации, а восточные регионы всегда выступали за тесные связи с Россией и вхождение в Таможенный Союз. В результате Киев не попадал никуда, то есть сохранился бы статус-кво и продолжил действовать режим российско-украинской льготной торговли.
План сам по себе неплохой, но осуществлять его надо было до Евромайдана.
