лесу. И потом, у меня было достаточно неприятностей из-за вашей семьи. Вам лучше убраться отсюда завтра же на рассвете.
– Спасибо, что позволили мне провести здесь хотя бы ночь, – ответил Жослин насмешливым тоном.
Не в силах пробиться сквозь упрямство Шогана, он потерял терпение.
– Черт возьми, я не виноват, что Трамбле хотели отомстить Тале! Ваш кузен Тошан сейчас, должно быть, уже прибыл в Европу. Я действую от его имени, а также от имени своей дочери Эрмины. Тала и Киона исчезли, я хочу их найти. Они мне очень дороги.
Шоган закурил цигарку, которую долго скручивал пальцами, загрубевшими от работ в лесу. Из-под полуприкрытых век он внимательно разглядывал лицо своего гостя.
– Почему они вам-то дороги? – наконец проворчал он.
– Мне небезразлично все, что касается моей семьи, – отрезал Жослин. – Эрмина, которую вы называете Канти[21], обожает Киону и очень привязана к Тале, матери своего мужа. Нужны ли другие объяснения? Мы все о них беспокоимся.
Рассчитывая, что это поможет взаимопониманию, он достал из внутреннего кармана куртки небольшую бутылку.
– Будете виски? – предложил он.
– Вы рассчитываете задобрить меня этой гадостью? Я не хочу ослабеть от алкоголя, как многие из моих собратьев.
Быстрым движением мужчина схватил бутылку, открыл ее и вылил содержимое в костер. Белые языки пламени поднялись так высоко, что коснулись рук Жослина, который не смог сдержать негодования.
– Вы с ума сошли!
– Я всего лишь индеец, дикарь. И мне не нравятся ни ваши манеры, ни ваши лживые слова.
– Ладно, – надменно произнес Жослин. – Скажу тебе правду, Шоган. И не буду утруждать себя «выканьем». Киона – мой ребенок. Ты доволен? Несколько дней я делил ложе с Талой, когда меня съедала чахотка. Но Тала вылечила меня. И у нас родилась дочь, Киона! Слышишь? Киона – моя дочь!
Он почти прокричал эти слова, устремив сверкающий взгляд на индейца.
– Бледнолицый мерзавец, – выругался Шоган. – Я об этом догадывался. Киона похожа на Эрмину. Белые мужчины силой берут наших женщин, наплевав на последствия.
Жослин настороженно следил за малейшим движением индейца. Тот вполне был способен перерезать ему горло ножом и бросить труп в реку. Но тот лишь презрительно процедил:
– Убирайся! И больше никогда сюда не возвращайся. Я читаю страх в твоих глазах. Ты боишься, что я убью тебя. Но я не стану этого делать, потому что Тала, видимо, любит тебя всей душой, раз родила на свет твоего ребенка. Моя тетя – великая женщина. Она обладает бесценными знаниями и добрым сердцем. К тому же было бы неразумно убивать отца Кионы.
Едва нарушаемые потрескиванием огня, последние слова прозвучали странно в тишине ночи. Жослин вздрогнул. Он почувствовал себя потерянным в этом сумраке, окруженным бескрайним лесом.
– Ты признаешь, что Тала меня любит, – сделал
Канти означает «та, которая поет». Так называла Эрмину Мадлен. (
