и поклонился ей тем почтительным поклоном, которым приветствует хорошо воспитанный мужчина знакомую даму, без всякой примеси верноподданнической угодливости.
– Вы слишком добры, ваше императорское величество, – ответил он, снимая плод с зеленой ветки, которую ему дала государыня, – французский король не мог бы предложить мне лучший экземпляр фиги, хотя Франция является родиной фиговых деревьев, не говоря уже о том, – прибавил он с насмешливой улыбкой, – что французский король никогда не удостоил бы такой милости представителя опасной философии, которую он старательно и безуспешно стремится искоренить в своем государстве.
Екатерина Алексеевна с улыбкой пожала плечами.
– Мой брат, король Франции, – заметила она, – очевидно, смешивает философов с пророками, которые, как известно, не имеют успеха в своем отечестве. Я очень желала бы, чтобы все великие умы, не признанные на своей родине, приехали в Россию; здесь сумели бы оценить их. Вы любовались этой картиной, – переменила она тему разговора, – не правда ли, она очень хороша? Гакерт ее только что совсем окончил, и, по моему мнению, исполнил мастерски.
– Да, прекрасная картина! – согласился Дидро. – По ней можно ясно представить себе, ваше императорское величество, все ужасы морской битвы.
– Картина хороша, – проговорила Екатерина Алексеевна, – но еще лучше то, что она собой напоминает. На ней изображено сражение при Чесме, когда мой флот уничтожил турецкий и дал России возможность господствовать на Черном море.
Императрица так победоносно указывала на картину рукой, точно видела пред собой не изображение битвы на полотне, а само сражение, успех которого зависел от мановения руки русской монархини.
– Да, эта картина поразительно художественна, – продолжал восхищаться Дидро, – так и кажется, что сейчас услышишь грохот пушек и страшный взрыв, заставивший взлететь в воздух турецкий корабль. Художник, очевидно, присутствовал при этой жестокой битве; никакая фантазия не дала бы ему возможности изобразить подобную вещь.
– Художник Гакерт, – с улыбкой возразила Екатерина Алексеевна, – спокойный, рассудительный человек. Вдумчивым взором всматривается он в природу, проникает в ее тайны, но, конечно, никогда не решился бы присутствовать при морской битве, где его жизни грозила бы двойная опасность.
– Но, очевидно, он видел взрыв, ваше императорское величество, – настаивал Дидро, – видел могучую силу пламени, уничтожившего огромный корабль, необыкновенную борьбу двух противоположных элементов – воды и огня.
– Да, он все это видел, – подтвердила императрица, – но только не на войне, а сидя спокойно в шлюпке с тетрадью эскизов в руках, чтобы тут же зарисовать картину взрыва фрегата, стоявшего на рейде в Ливорно; этот взрыв произвел Алексей Григорьевич Орлов для того, чтобы дать художнику возможность написать с натуры.
Дидро
