и внимания-то не обращали. А еще говорили, что он в отдел режима постукивает, но точно никто не знал.
– Ох, Надя… – в голосе Жени послышались самые настоящие слезы, – как все непросто! А, ладно, расскажу все…
Женя отпила кофе и заговорила, не глядя на Надежду.
– Я потому старалась тише воды, ниже травы себя вести, что была у меня любовь. Как пришла я в институт, так его там встретила.
– Да кого же? – не утерпела Надежда.
– А Дятлова, Евгения Ивановича, – улыбнулась Женя.
– Так он же… у вас с ним разница-то лет двадцать…
– Двадцать два, – сказала Женя, – но какое это имело значение тогда?
Надежда удивленно молчала. Интересный был мужчина Евгений Иванович, вальяжный, импозантный. Но не бабник, никогда никаких слухов про него не ходило. Вот, значит, как.
– Я ведь родителями в строгости воспитана была, – говорила Женя, – замуж вышла рано, кто первый предложил, за того и пошла. Смешно сказать, мы жить начали, когда уже заявление в загс подали. И вроде бы жили мы с мужем неплохо, у него характер спокойный, невредный… А тут как накатило на меня – прямо не любовь, а цунами. В первое время себя не помнила, потом уж он, Дятлов, как-то меня в рамки ввел. Сразу вопрос ребром поставил – чтобы никто ни о чем не узнал. Он человек с положением, ему сплетни ни к чему, опять же семья, дети, они не должны ни о чем узнать. Помню, я только головой кивала. А сама вдруг поняла, что не могу с мужем жить. Ну ничем он передо мной не виноват, а не могу – и все тут! Развелись мы, он как-то спокойно все принял, я, естественно, ему ничего не рассказала, чтобы скандала не было. Квартиру он мне с дочкой даже оставил, на Север уехал деньги зарабатывать. А у меня любовь. Каждое утро с мыслью о нем встаю, каждый вечер с его именем засыпаю. Утром глаза крашу – для него, какую-нибудь кофточку вяжу – для него, туфли покупаю, а самой видится, как я в этих туфлях по коридору пойду, и он мне вслед один взгляд бросит… Не веришь?
– Верю… – Надежда вспомнила, как похорошела Женя после развода, они еще все удивлялись, а оказалось вот что.
Женя снова отпила остывший кофе и поморщилась.
– Может, и к лучшему, что Витька Ливеров такой сволочью оказался, – вздохнула она, – ну сколько нам удавалось бы свой роман скрывать? Все равно тетки рассекретили бы.
– Уж это они умели, – усмехнулась Надежда.
– Да, а так я долго терпела, но как-то не выдержала и пожаловалась Евгению Ивановичу.
– А он что? – оживилась Надежда.
– Да ничего. Не нашла я у него понимания, вот что.
Надежда кивнула, она так и думала.
– Рассердился он на меня тогда впервые. «Ты, – говорит, – чего от меня хочешь? Чтобы я Витьке Ливерову, мрази этакой, на которую и плевка жалко, прилюдно морду набил? Только скандала мне не хватало, а Витька, гаденыш, тут же настучит гэбэшнику нашему штатному. А тому лишь бы повод какой, потом меня затаскают. И так, – говорит, – на работе
