что его вот-вот хватит апоплексический удар. Мисс Элспет почти оправдала мои ожидания – за единственным исключением: она рассказала обо всем не матери, а Агнес. Но результат, разумеется, был абсолютно тот же, и весь дом встал на уши. Единственным человеком, не потерявшим спокойствия, была сама Элспет. Я, естественно, отрицал все обвинения, но когда Моррисон поставил передо мной «жертву бесчестья», как он это называл, она подтвердила, что это было и случилось на берегу реки по дороге в Глазго. Было ли это по простоте душевной? Вот вопрос, на который я так никогда и не нашел ответа.
При таком раскладе не было смысла отпираться далее. Тогда я сменил тактику и рубанул Моррисону прямо в глаза: чего, дескать, он хотел, оставляя красивую девушку наедине с мужчиной? Мы в армии ведь не монахи, заявил я, на что он зарычал от ярости и запустил в меня чернильницей, но, к счастью, промахнулся. В этот момент на сцене появились остальные. Дочери пылали гневом, – за исключением Элспет, – а миссис Моррисон накинулась на меня с таким зверским выражением лица, что я поджал хвост и обратился в бегство, спасая свою шкуру.
Мне пришлось покинуть дом, даже не собрав пожитки, – их, кстати, мне так и не выслали. Обосноваться я решил в Глазго. В Пэйсли явно становилось жарковато, и я планировал поговорить с местным командиром и объяснить, как джентльмен джентльмену, что будет лучше, если меня направят куда-нибудь в другое место. Меня беспокоило, что он тоже может оказаться одним из этих проклятых пресвитериан, так что я отложил поход к нему на пару дней. В результате этот визит так и не состоялся. Вместо этого мне пришлось самому принимать визитера.
Им оказался крепко сложенный, подвижный тип лет пятидесяти, с военной выправкой, загорелым лицом и колючими серыми глазами. В нем было нечто, выдававшее спортсмена, но, войдя в комнату, он принял деловой вид.
– Мистер Флэшмен, полагаю? – спрашивает он. – Меня зовут Эберкромби.
– Тогда желаю вам удачи, мистер Эберкромби, – отвечаю я. – Я сегодня не намерен ничего покупать, так что закройте дверь и уходите.
Он пристально посмотрел на меня, слегка склонив голову набок.
– Ну, хорошо, – говорит. – Это облегчает дело. Я полагал, что вы можете оказаться из породы слизняков, но вижу, что вы из тех, кого называют плунжеры.
Я поинтересовался, какого черта он имеет в виду.
– Все очень просто, – отвечает он, преспокойнейшим образом усаживаясь в кресло. – У нас есть общие знакомые. Миссис Моррисон из Ренфрью – моя сестра. А Элспет Моррисон – моя племянница.
Это была не самая приятная новость, поскольку вид гостя не доставлял мне удовольствия. Слишком уж самоуверенным он выглядел. Пересилив себя, я посмотрел ему прямо в глаза и заявил, что у него чертовски хорошенькая племянница.
– Не сомневался, что вы держитесь такого мнения, – заявил он. – Обидно было бы узнать, что гусары не разбираются в таких вещах. – Эберкромби не спускал с меня
