Будник скорее смахивал на клошара, нежели на чиновника.
– Что это у вас на лбу? Что-нибудь случилось?
– Споткнулся и ударился о сковороду.
– О сковороду?
– Потерял равновесие, взмахнул рукой и ударил по ручке сковороды, а она подскочила и ударила меня по голове. Ничего страшного.
– Нужно пройти медицинское освидетельствование.
– Ничего страшного.
– Мы не о вас беспокоимся. Нужно проверить, не результат ли это драки.
– Не верите мне?
Шацкий лишь только посмотрел на него. Он никому не верил.
– Вы, вероятно, знаете, что имеете право отказаться давать показания и можете не отвечать на конкретные вопросы?
– Знаю.
– Но предпочитаете лгать. Почему?
Будник гордо выпрямился, словно это могло прибавить правды к его показаниям. Шацкий не дал ему возможности открыть рот:
– Когда в последний раз вы видели свою жену?
– Я же говорил…
– Я знаю, что вы говорили. А теперь я прошу мне сказать, когда вы на самом деле в последний раз видели жену и почему солгали. В противном случае мне придется задержать вас на сорок восемь часов, обвинить в убийстве супруги и обратиться в суд за разрешением на арест. У вас тридцать секунд.
Будник сгорбился еще больше, покрасневшие глаза, контрастирующие с бледным лицом, наполнились слезами. Шацкому вспомнился Голлум из «Властелина колец».
– Двадцать.
Голлум, шепчущий «наше сокровище», не существующий без него, зависимый от вещи, которая никогда не могла быть его собственностью. Не так ли выглядел брак Гжегожa и Эльжбеты Будник? Провинциальный Голлум, страхолюдина-общественник и девушка из большого города, красивая, умная, добрая, звезда высшей лиги на встречах школьных футбольных команд. Почему она здесь осталась? Почему за него вышла?
– Десять.
– Я ведь говорил…
Ни одна мышца не дрогнула на лице Шацкого, он набрал номер телефона и одновременно вытащил из ящика стола формуляр для предъявления обвинений.
– Говорит Шацкий, с инспектором Вильчуром, будьте добры.
Будник протянул руку и дал отбой.
– В понедельник.
– Почему вы лгали?
Будник сделал неопределенный жест, словно хотел пожать плечами, но не хватило силы. Шацкий придвинул к себе протокол и щелкнул авторучкой.
– Слушаю.
– Меняю свои показания. Последний раз свою жену, Эльжбету, я видел в Пасхальный понедельник около двух часов дня. Расстались мы в обиде друг на друга, повздорили из-за наших планов, она утверждала, что время идет, мы становимся старше, и, если хотим осуществить наши мечты о центре, нам надо наконец сделать первые шаги. Я предпочитал подождать до будущего
