молодого человека. Ее молодого человека. Однако, судя по некоторым лицам, преимущественно мужского пола, актер из меня был хреновый, я будто говорил всем своим видом «Что ж, ну, может, что-нибудь у меня с ней и получится».
Мы прошли в конец бара, который оказался гораздо больше, чем я думал. В «мертвой зоне», как я ее назвал, где свет почти полностью отсутствовал, стояло еще пять или шесть диванов, молодые люди без всякого стеснения предавались любви, я боязливо оглядывался по сторонам, ненароком выступая в роли соглядатая. Аня шла вперед, не обращая на этот Содом никакого внимания, будто диваны для того здесь и стоят. «Хороший знак», – подумал я. Освещение было совсем плохим, свет едва падал от маленьких свечных ламп, стоящих на небольших столах возле каждого дивана. Нечаянно я наступил на брошенную кем-то на пол женскую футболку с улыбающимся Дэвидом Бэкхемом. «Ну и черт с ним, никогда мне его рожа не нравилась», – сказал я про себя. Пройдя чуть дальше, в конец комнаты, мы остановились. Я понял, что дверь на балконе скорее всего скрыта в стене. Аня водила рукой вверх-вниз, видимо, нащупывая кнопку, я же любовался идеальным маникюром, изгибом ее бедер и нежными как шелк волосами, спадающими на плечи, до которых сейчас так хотелось дотронуться.
– А, вот, нашла, – сказала Аня, надавила на какую-то кнопку, и часть стены, как обычная дверь, открыл вход на балкон. Девушка нащупала выключатель справа от двери, по-хозяйски включила свет, и взору предстала небольшая комната с двумя диванами, большим низким столом, коричневыми торшерами на стенах и небольшим холодильником в углу. Окна были огромные, начинались от пола:
Москва как на ладони. Потрясающий вид ночной столицы никогда еще не открывался мне с такого ракурса. Нечто похожее я видел в Гонконге, правда, было это на 145 этаже и ни черта там не было видно, кроме небоскреба напротив, только дымка то ли из тумана, то ли смога давала ощущение сходства. Внизу, на высоте пятидесяти метров, горели фонари, по Тверской наперегонки на родительских машинах ездила пьяная молодежь, наслаждаясь беззаботными деньками и богатой ночной жизнью, куда-то спешила пожарная машина, мигая синими маячками; люди медленно гуляли, не обращая внимания ни на кого, кроме себя, глазея на закрытые витрины дорогих бутиков.
– Ань, это потрясающе! – сказал я.
– Тебе нравится? Знаешь, когда я оказалась здесь впервые, сама долго стояла как завороженная, ведь только ночью и с высоты птичьего полета Москва становится такой размеренной, медленной и красивой.
Анна кокетливо прикусила губу, мечтательно закатила глаза, отпила немного шампанского и спросила:
– Миш, ты очень интересный молодой человек и единственный, с кем я заговорила первой. Боже мой, я даже подошла первой! – улыбнувшись и покачав головой, добавила она. – Ты не много говоришь, я не могу привыкнуть к этому. Обычно молодые люди не умолкая рассказывают о себе, причем в основном то, о чем я и слушать не хочу. Ты пришел с Джеем, я раньше не
