style="font-size:15px;"> Открылась дверь и показался профос с корзинкой, из которой торчала бутылка.
– Братцы, – сказал он, хитро подмигивая левым глазом, – а вот и завтрак. У кого найдется монетка, тот может опрокинуть стаканчик доброй водки, лучше которой не пивали в Лондоне, и закусить кусочком свежевыпеченного, поджаристого хлебца, который даже и придворным домам показался бы деликатесом.
Лахнер, Гаусвальд и Вестмайер с радостью приняли предложение профоса и выпили по стаканчику водки. Вестмайер даже запросил вторую порцию. Что касается Биндера, то он с гримасой отвращения отказался от предложенного ему стаканчика, сказав:
– Какая мерзость. Дайте мне стакан молока на завтрак.
– Молока? – с хитрой улыбкой переспросил профос. – А что такое «молоко»?
– Это то, – сердито ответил Биндер, – чего вы, вероятно, никогда не пили.
Студенты весело расхохотались.
– Ишь ты, – засмеялся Вестмайер, – оказывается, и Биндер может шутить, когда захочет.
Профос подошел со своей корзиночкой к незнакомцу. Но тот только махнул рукой и продолжал пребывать в своей грустной задумчивости.
Лахнер с участием и сочувствием смотрел на него. У незнакомца была голова римлянина. Ничего мещанского, неблагородного не чувствовалось в этом строгом профиле. Чистотой и даже наивностью светились его пламенные глаза. Лахнер готов был поручиться, что незнакомец не виноват в приписываемом ему преступлении, что он страдает за чужую вину… Он перевел взгляд на полученное им кольцо. Крупный рубин окружало несколько бриллиантов чистейшей воды. Не желая, чтобы кольцо обратило на себя чье-нибудь внимание, он повернул его камнем внутрь.
Снова скрипнул замок, и в камеру вошел профос со стальными наручниками. Он наложил их на незнакомца, который, не сопротивляясь, молчаливо протянул руки. Затем профос крикнул студентам:
– Вставайте! Вы идете с нами.
– Наконец-то! – радостно воскликнул Биндер. – Может, я еще успею попасть в университет к началу занятий.
Лахнер нарочно отстал немного от товарищей, чтобы проститься с закованным в ручные кандалы незнакомцем. Но тот отвернулся от него, он явно не хотел выдать в присутствии профоса и подошедших стражников ту интимность, которая установилась между ним и Лахнером после ночного разговора.
Когда студент дошел до двери, он еще раз обернулся назад; бледный незнакомец сидел все в прежней позе, не поднимая взора.
Выйдя в коридор, Лахнер услыхал перебранку опередившего всех Биндера с профосом, который грозил ворчливому студенту палкой.
– Да не все ли вам равно, куда я пойду, направо или налево? – ворчал Биндер.
– Не все ли мне равно? Ах ты, образина. Ну погоди, тебе пропишут по первое число.
Но столь неопределенная угроза, конечно же, не могла заставить Биндера замолчать, и он воскликнул:
– Но
