мебелью и – что было уже верхом шика – бамбуковый домашний бар с четырьмя высокими табуретами и выставленной за стеклом вереницей бутылок сплошь импортных марок. Даже у Лео Данцига, занимавшегося контрабандной перевозкой людей, жилище было обставлено не так богато и изысканно.
Из гостиной Хауссер перешел в личный кабинет Шумана. Кроме письменного стола, тут стояли честерфилдовские кресла и столик красного дерева с коробкой для сигар и графинчиком коньяка. Заднюю стену занимал книжный стеллаж от пола до потолка. Хауссер пробежался по заглавиям. На полках рядом с русскими и немецкими философами, такими как Ницше и Кант, стояли Бодлер, Шекспир и Хемингуэй. Одна полка была целиком заполнена детективами, а в углу, подальше от глаз, Хауссер обнаружил некоторых старых критиков системы. Среди прочих был здесь и Вернер Бройниг[15], которого Хауссер и сам почитывал с удовольствием. Несмотря на солидную библиотеку, Хауссер сомневался в том, что Шуман много читает. Библиотека, точно так же как и кубинские сигары в специальной коробке, как импортные коньяки и домашний бар в гостиной, нужна была ему для престижа.
Предоставив агентам проводить обыск в кабинете, Хауссер отправился в спальню. Обогнув двуспальную кровать, он подошел к платяному шкафу, занимавшему целую стену. Раскрыв дверцы, он осмотрел шикарный гардероб. Были тут драгоценные меха, вечерние платья, брючные костюмы, юбки и блузки. Все импортное, судя по качеству и фирменным лейблам. Простому рабочему пришлось бы потрудиться не один десяток лет, чтобы собрать этакий гардероб! Но Шуманы не были простой семьей. Хауссер выдвинул верхний ящик с бельем госпожи Шуман. И снова на него пахнуло ее сладкими духами. Не удержавшись, он взял и понюхал лежавшие сверху кружевные трусики. В их запахе было что-то вульгарное и одновременно изысканное. Фрау Шуман надушила трусики. Это подействовало на него так возбуждающе, что он чуть не сунул в карман те, что держал в руке, но вовремя одумался.
Закрыв дверцы платяного шкафа, он зашел в последнюю комнату. Это была комната дочери. На стенах висели плакаты с Надей Команечи и Карин Янц – олимпийскими чемпионками по гимнастике. На шкатулке стояла вставленная в рамку фотография самой девочки в гимнастическом трико, сделанная где-то на соревнованиях. Рядом с фотографией лежали две позолоченные пластиковые медали на цветных лентах.
– Комнату дочери нам тоже обыскивать? – спросил подошедший сзади Мюллер.
– Разумеется, – ответил Хауссер. – Но смотрите, чтобы поаккуратнее с ее вещами!
Хауссер ушел в кухню, агенты же тем временем фотографировали остальную квартиру. Открыв холодильник, он изучил набитые продуктами полки с разными сырами и мясными деликатесами. Хауссер достал оттуда коробку с концентрированным молоком и, отпив несколько глотков, поставил обратно. Он не любил молоко, но еще больше не любил Шумана с его гнилым буржуазным бытом.
– Мы закончили с квартирой, – сказал Мюллер, входя
