дня, но и прибыла к месту раньше. И стоило из-за этого с утра портить ей настроение? Она столько лет знала Леона, но все никак не могла привыкнуть к его резкому тону и количеству замечаний, способных обрушиться на нее безжалостным и леденящим кровь градом в считанные минуты. В такие моменты ей было сложно его любить. Ей вспомнились истории о наложницах, соблазнивших и покоривших своих властителей и превратившихся из рабынь в хозяек царских сердец и дум. Она бы вряд ли смогла пополнить плеяду великих женщин; одно грубое слово или критичное замечание лишали ее способности быть привлекательной и обольстительной на целый день. Она словно улитка пряталась в свой домик и робко выглядывала, проверяя, миновал ли ураган, и засветило ли солнце. Такая ее реакция раздражала его еще больше, и Дора зарабатывала новые окрики и пряталась обратно, могла неделями сидеть в скорлупе, выращивая ноющую боль в области сердца и целый набор страхов и комплексов.
Она никак не могла вспомнить, за что он ее полюбил, и понять, что с ней стало не так. Почему она стала его так раздражать и злить? Едва ей стоило переступить порог дома, как он тут же находил десятки причин повысить на нее голос и обвинить в нелепости сам факт ее существования на этой планете.
При этом он так же бурно и резко утверждал о своей любви к ней. Дора же затруднялась определить свои чувства: она много лет была с ним рядом, он по-прежнему восхищал ее своей горделивой красотой и успехами. Но все чаще и чаще ей хотелось спрятаться от его требовательного взора и не испытывать ставшую невыносимой тревогу.
А вот с работой у нее все было гораздо проще. «Любите ли вы свою работу?» – пожалуй, самый нелепый вопрос, который можно придумать. Она любила работу ровно 15 минут в день перед окончанием смены, и раз в месяц, когда получала положенное материальное вознаграждение за свои усилия.
Работа телефонным консультантом не имела ничего общего ни с ее мечтами, ни с ее образованием, и уж тем более с удовольствием. Она просто делала то, что требовалось, и была рада, если это получалось не хуже, чем у других.
Нет, нужно признаться откровенно, она не любила свою работу и свою жизнь, и даже саму себя, во всяком случае, в этой жизни точно. И была рада, что еще одна смена, приближающая ее к выходному, окончена. Она мучилась угрызениями совести, ведь жизнь по определению должна быть счастьем и прекрасным даром Божьим. В ней есть родные и любящие люди, солнце и море, пение птиц и аромат цветов, много всего есть. Но в метро, куда спустилась Дора в попытке изменить свою жизнь, не было ничего из вышеперечисленного.
Серый холод, слившиеся в штормовой вал люди в ожидании своего вагона и гул поездов. М-да, не самое подходящее место для судьбоносных перемен. Нужно было удовлетвориться, пройдя пару кварталов до следующей остановки, и считать задание «изменение маршрута» выполненным.
Но нет, Дора мыслила глобально. И вот теперь стоит, сжатая толпой таких же хмурых «любителей жизни», и мечтает быстрее закончить
