и полицаи или бургомистры из изменников, предателей расстреливали на месте, а немцев отправляли в лагеря. Поэтому власовцы из РОА дрались отчаянно, как смертники, а полицаи, старосты сельские уходили с немцами, боялись возмездия. Честно сказать, и немцев стреляли, если удавалось захватить с боем эсэсманов. Как правило, это фанатики были, отстреливались до последнего патрона. Выдавали их две серебряные руны в виде молний на правой петлице, потому как на фронте они носили обычную пехотную форму вермахта. В безвыходном положении эсэсманы выбрасывали френч, но это не помогало. Под левой подмышкой у них татуировка была, с группой крови и резус-фактором.
– Слово даешь, что пахана не повяжешь?
– Чтобы я тебе клятву давал? Ты не сбрендил? А будешь упрямиться, сам на суд приду, постараюсь, чтобы показания твои, в протоколе допроса записанные, огласили. Чтобы подельники слышали, тогда в зоне с тебя спросят.
Трегубов от злости зубами заскрипел. Обложил его опер, как волка флажками на охоте обкладывают. А деваться некуда.
– Ладно, слушай. Пахана кличка – Сенька-Неваляшка.
– В первый раз такое погоняло слышу.
– Это потому, что после передряг поднимается всегда, как игрушка детская.
– Как выглядит?
– Вылитый начальник! При костюме, при галстуке, ботинки начищены. Прямо франт. Бабы таких любят. Лицо… Да непримечательное лицо. Ни шрамов, ни родинок. Говорит гладко, как ученый, а у самого четыре класса, да и те в коридоре. Кум ходит за ним, все по сто шестьдесят седьмой статье. Оружие при себе не носит никогда.
– Где бывает?
– Пивная на рынке, в полуподвале. Комнатка там есть, с заднего входа. Он в общем зале не сидит. А еще в рестораны в Москву ездит, но я с ним там не был.
– Кроме погоняла имя-отчество у него есть?
– Семен Еремеевич, – нехотя выдавил Трегубов.
– Когда в пивной застать можно?
– Часов с трех. С утра спать любит, прямо барчук.
– Ох, Трегубов, не любишь ты его, – хохотнул Андрей.
– А чего его любить? Не девка красная.
– Выздоравливай. А где живет Семен Еремеевич?
– Запамятовал я. Да он и дома не бывает. То на малине, то у баб знакомых.
Ну да, запамятовал! Не тот человек Трегубов. Да и черт с ним, главное он узнал.
Вернувшись в отдел, Андрей рассказал Феклистову.
– Знаю такого! Два года назад едва не посадил его. Подельники все на себя взяли, он свидетелем прошел. По молодости разбоями занимался, потом поумнел. Смотрящим стал, сам теперь рук не марает.
– Так я поговорю с ним?
– Поговорить можешь, боюсь, не скажет ничего.
– Он же с полицаем бывшим якшается!
– Пахан скажет – не знал ничего. Да и человека такого не видел никогда.
– Поймать бы
