тоже быстро преобразился: оброс пейсиками и надел ермолку. У него глаза черные, как угольки, и сам он очень смуглый. По словам Эстер, сын – в деда, который был наполовину евреем, а наполовину индейцем.
Мойше, ошарашенный всеми событиями и испытаниями, выпавшими на его ребячью долю, – драками пьяных родителей в Денвере, расставанием с отцом и сестрой, переездом в чужой город, знакомством с дядей Джеффом, который, как и папа, часто бывает пьян, и от него исходит неприятный запах сигарет, но, в отличие от папы, он маму не бьет и незнакомых пьяных женщин домой не приводит, а ходит в синагогу; короче, от всех этих перемен бедный Мойше потерялся и как-то утратил связь с окружающим миром. По природе мальчик добрый, безответный, он смотрел вокруг удивленными и не по-детски грустными глазами, словно хотел спросить: а почему это так? а неужели нельзя, чтоб всё было иначе?
Игрушек у Мойше почти нет, телевизора в их доме тоже нет. В хедере, куда он пойдет учиться этой осенью, пока каникулы. Ни друзей, ни приятелей у бедного Мойше. Любимая собака Джилл осталась с отцом и сестрой.
Стоит ли говорить, каким счастьем для Мойше стало появление Арсения! На зеленом газоне, где еще вчера лежал только черный шланг для полива травы, теперь повсюду валялись надувные круги, пиратские корабли, динозавры. На столе часто стоял лэптоп с подключенным интернетом, где можно было играть в компьютерные игры, а в холодильнике в квартире Арсения всегда было несколько сортов мороженого – с шоколадом, орехами и ягодами.
Приглашая Мойше в гости, Арсюша, как хозяин, деловито подставлял к холодильнику стул, взбирался, открывал морозильник и вытаскивал оттуда сразу все упаковки. Иногда, правда, случались неприятности, скажем, тяжелые упаковки падали на пол, или Эстер могла вдруг спохватиться, что сына нет во дворе, и начинала поиски. Тогда Мойше быстро откусывал холодные куски, обжигающие рот, и едва не проглатывая их, выбегал обратно во двор. На вопрос мамы, что он делал у соседей, Мойше, измазанный шоколадом и кремом, правдиво отвечал, что ел мороженое.
– Никогда не думал, что стану наркоманом. Я мечтал стать знаменитым певцом, когда-то имел редкое сопрано… Мы жили в небольшом городке в Кентукки. Родители отдали меня в специальную музыкальную школу, платили за мою учебу сумасшедшие деньги. А потом, когда мой голос стал ломаться… – Джеффри крепко затянулся сигаретой, словно желая еще сильнее посадить свои голосовые связки. – Моя музыкальная карьера на этом закончилась. И все пошло прахом.
Они сидели во дворике под навесом. На столе – открытая бутылка водки Grey Goose, в блюдцах – маслины и ломтики сыра.
День клонился к вечеру, но было еще достаточно жарко. Неподалеку ремонтировали дорогу, и сюда порой ветром доносило едкий запах горячего асфальта и жидкой смолы.
Джеффри налил себе еще рюмку:
– Десять лет наркомании! Героин, кокаин, таблетки… Овердозы, госпиталя, жизнь на улице… – он говорил вполголоса, чтобы не слышали ни Эстер, играющая во дворике с детьми в футбол, ни Тоня, полулежавшая
