просто не брал трубку. Вчера наконец взял.
– Какой ты после этого папа? – закричал он, и я услышал, что он плачет. – Ты, который сделал такое?!
…Я орал в телефонную трубку как сумасшедший. Я пытался объяснить ему: не всё, мол, так просто, Егорка, пойми, и пот струился по моим вискам, заливая трубку.
– Я ничего не понимаю! – кричал Егор. – Кому мне верить? Вы все говорите вроде правильно. Но я не понимаю, кому из вас верить!
– Успокойся и верь самому себе, – сказал я не то глупость, не то истину.
В конце концов Егор успокоился. Мы даже пошутили. Сын заявил:
– Извини папа, я вёл себя как дебил.
И мы договорились созваниваться как минимум раз в три дня.
…Выслушав мой рассказ, Лера заключила:
– Ага. Зато айфоны в подарок принимаем и не обижаемся!
Лучше бы она изъяснилась штампом. Про то, как он вырастет и всё поймёт.
20
Я люблю одиночество. Мне это стало понятно здесь, в городе Екатеринбурге, на втором месяце проживания. Долго не хотел признавать этого, но вот признал. Это открытие меня несколько озадачило. Одиночество – это, когда один. А у меня есть Лера, у Леры есть Нина. И это семья.
– Ты к ней холоден, – заметила как-то Лера.
Холоден? Я не ору на неё, не практикую телесные наказания, я играю с ней в куклы – и я к ней холоден?!
Лера – человек, у которого всё на полную катушку. И сразу. Эмоции через края хлещут. Любить – так любить. Трахаться – так трахаться. Ругаться – так ругаться. Я по первым двум пунктам – всецело «за». А третий пункт мне чужд и отвратителен. Женских криков я до сих пор не выношу. Даже повышенных интонаций. Женщина не должна орать. Женщина должна говорить тихо.
А Лера на дочь свою налюбоваться не может. Она жалеет её, боится обидеть, ведь её ещё до появления на свет бросил родной папаша. Бросил и ни разу не изъявил желания увидеться.
Лера хочет, чтобы я любил Нину по полной. Есть у меня чувства к ней тёплые, есть. Тёплые, хорошие. Успокойся, говорю. Дай время, привыкнуть надо.
Но Лера – человек стремительный. Человек крайностей и крайне открытый человек. Что пришло на ум, в себе не держит, выдаёт сразу – нате! Я уже награждён титулом «ёбнутый». Не помню, как и что произошло, рассуждал я о чём-то.
Лера выслушала эти рассуждения и заключила:
– Ты говоришь как ёбнутый.
Опаньки.
«Это не со зла, Андрюшенька, – впоследствии объяснила, – вырвалось просто. Я же добрая, ты знаешь. Это несдержанность моя. Прости меня!»
И поцелуйчики, поцелуйчики.
Дочка копирует маму в точности. Не по её что-то пошло, сразу же:
– Мамка дура! Мамка, отстань! Замолчи!
А потом, часа через два, – поцелуйчики.
– Она у меня добрая, несдержанная просто, – говорит Лера.
– У моего сына язык бы не повернулся сказать такое.
– А у меня другой ребёнок! Она не увлекается Махно! Она в куклы играет!
Видимо,
