слышала голос, приносящий тебе боль? – спросил он.
– Ха! А то ты не знаешь, – начала снова было она, но Падиф властно поднял руку, останавливая ее.
– Что он сказал?
Она сбилась от этого вопроса. Что он сказал?
– Я не знаю. Я не понимаю… – она смутилась: взгляд Падифа был таким серьезным и искренним, что она хоть и не верила ему, но успокаивалась под этим взором, – Мне было больно… – она закрыла лицо ладонями и, замотав головой, тяжело задышала.
Через несколько секунд ее прозрачный и прямой взгляд пронзил юношу.
– Объясни мне, что мне об этом думать и что это было? Я прошу тебя, – добавила она.
– Хорошо, – он сочувственно кивнул, и усталость отразилась в его глазах, – Но мне, как и тебе, нужно поесть. Рассказ не из коротких предстоит.
Он нагнулся и уложил хворост на теплящие угли – яркое пламя вспыхнуло, раззадоренное его дыханием. Он водрузил мясо над огнем и принялся с задумчивым и мрачным видом медленно прокручивать его. Она сидела тихо и неподвижно. В неровном свете огня казалось, что костер горит и в глазах юноши. В такие мгновения в памяти девушки возникал другой всадник, тот блондин, который чуть не застрелил ее у водопада. Когда он тыкал древком стрелы ей в лицо, глаза его полыхали точно так же. От этого ей было немного не по себе, но если огонь желтых глаз того человека был нетерпелив и зол, то пламя в темных очах Падифа мерцало спокойно и тепло. Но блеск в глазах обоих мужчин был каким-то нечеловеческим, неприрученным. Когда еда была готова, Падиф протянул ей кусок.
– Помни: не все постигается словами, – начал он говорить, – Ты попросила меня объяснить тебе, что за голоса слышаться тебе в голове. Но для ответа необходимо удалиться в прошлое. Живой мир – Инскримен – окружен зимой, и там нет жизни. Наши летописи говорят, что когда мрак и холод еще властвовал над всей землей, когда было еще отравлено все вокруг, один человек начал жизнь в зиме. Ему были подвластны любые из сил, и достаточно было лишь попросить, лишь найти для этих сил энергию, и любая его просьба исполнялась. Он нашел способ добывать из окружавшей его смерти эту энергию, и с каждой его просьбой зима разрушалась и возникала жизнь.
Первопроходец попросил основания создать людей. Но для этого миру нужен был человеческий разум. И он позволил основаниям взять его мысли и чувства. Впустив в себя основания и отдав им часть себя, Первопроходец не мог умереть. Но закон, по которому он создал жизнь из смерти, стал основой существования остального мира: одни умирают, чтобы дать энергию для жизни другим.
Разум Первопроходца был в людях, в земле, в камнях и воздухе, в огне и воде – весь мир был полон и един в себе. Первопроходец научил людей разговаривать с основаниями, с которыми люди были целое. Люди тогда жили в гармонии. Но словно произошла какая-то ошибка, и люди начали меняться. Они перестали общаться с основаниями, перестали просить, а вместо этого начали
