в этот человеческий вздох всю вселенскую тоску. Глаза её смотрели на меня снизу вверх и говорили:
«Хорошо, что пришла: было скучно. А что шуршит у тебя в сумке?»
Аби в это время вертелась вокруг с визгом, суетой, тявканьем, и я отлично понимала, что она говорит:
«Не верь ей, она хорошо провела время и совсем не скучала. Сначала у неё с Маркизой была драка, и Викта отняла у кошки что-то вкусное. Мне ничего не досталось. Затем взяла кусок коры около печки, всю раскрошила и страшно насорила в комнате. После этого мы вместе спали на твоем запрещённом диване. Я ничего плохого не делала, поэтому то, что в сумке – это мне».
Маркиза выгнутой спиной ласкала сумку с вкусными косточками, и мурлыканье её от нетерпения переходило в кошачий вой:
«Ну, всё почти правильно. Они вели себя ужасно. Мне пришлось весь день сидеть на обеденном столе и следить, чтобы Викта на нём ничего не трогала. Бесполезно ругать и наказывать, всё равно их не исправить. Давайте скорей делить то, что в сумке».
Как только, каждый получал свою порцию угощения, все обиды были забыты.
Несмотря на спокойный характер, Викта была ужасная хулиганка и втягивала Аби в разные запрёщенные дела. Уходя на работу, я теперь оставляла их в коридорчике, потому что у Маркизы появились котята. Никаких продуктов, которые могли бы заинтересовать собачий нос, там не хранилось, но Викта всё равно нашла, чем себя занять. Объектом для исследования на этот раз стал пакет с мукой.
Это белое в мешке – снег или что-нибудь вкусное? Это надо срочно решить до появления хозяйки.
Пакет с мукой стоял невысоко на полочке, и рослой Викте сбросить его не представляло особых трудностей. Когда я открыла дверь, то на меня смотрели два «белых медведя». Носы у них были тоже белые, потому что прилипшие к ним шарики из муки основательно выдавали количество дегустаций незнакомого продукта. Белые собаки стояли на полу, засыпанном мукой, что придавало законченность этому настоящему «полярному» сюжету.
Аби с самого начала понимала, что Викта затевает что-то запрещённое, но при условии отсутствия хозяйки всегда поддерживала её хулиганские затеи, боясь пропустить очередное развлечение. Хулиганки стояли и смотрели на меня, не шевелясь. Но как они смотрели! Аби – виновато, Викта – гордо и независимо, ожидая моей реакции на содеянное. У Аби первой не выдержали нервы. Она, прищурив, запорошённые мукой глаза, подползая ко мне, тихонечко заскулила: «Ай яй яй яй, я не думала, что из-за этого будет такой беспорядок. Это Викта сбросила белую пыль, а я только потом посмотрела, что в мешочке осталось».
Викта в это время стояла с гордо вытянутой шеей, но голова собаки была повёрнута в сторону. Она не смотрела на меня, не просила прощения, и только кончик хвоста выдавал её тайную надежду на снисходительность. Этот предательский хвост сообщал
