отца. Ну, нет. Нет, нет, нет. Я им еще покажу. Я не мое прошлое, и я не мой отец. Я – это мои будущие свершения.
С этой мыслью я глядел в окно. В ноябре солнце заходило рано, и сегодня, четырнадцатого числа, оно уже почти скрылось за горизонтом, освещая желтым лишь те строения, что располагались у берега или на возвышении. Верхние этажи нашего здания тоже были залиты теплым светом, но не из-за удачного местоположения, а из-за большой высоты над уровнем моря. Синее холодное поле простилалось от набережной и до противоположного берега. Другой берег залива находился километрах в пятнадцати от меня, и его скалы казались нарисованными с помощью трафарета. Монотонная линия разграничивала море и небо, полное темных облаков. Из-за них проглядывало садящееся солнце, лучи которого с каким-то трудом прорезались меж краев туч.
Обделив вниманием пустующую набережную, я перевел взгляд на параллельную ей широкую улицу, частично проходившую под главным проспектом Востока. Возле въезда в тоннель, где они и пересекались, дорога была полностью разрушена. Тяжелые бетонные плиты осыпались вниз, лишенные основания. Протянувшаяся через центр Города Востока, улица не ремонтировалась со времен Третьей войны.
Мой родной город был четвертым по размерам в стране в довоенные времена. Тогда он бурно развивался и в тридцать четвертом году представлял собой плотные ряды небоскребов, вышедших прямо из моря, которое омывало его со всех сторон. Спустя три десятилетия большинству зданий было суждено опустеть, стать железобетонными коробками без света и жильцов. Люди буквально упали на землю, оставив будущее наверху.
Абсолютное большинство многоэтажных строений рассыпались на глазах. Какие-то из них навсегда остались незаконченными, другие же не выдержали пожаров или многолетнего воздействия окружающей среды. Внизу ситуация была немногим лучше: грязные улицы давно стали нормой, разбитые витрины – обыденностью, а целые дороги виделись людям чем-то невероятным. Меня бесило это. Я подумал, что Столица должна быть в лучшем состоянии, и мои мысли вновь вернулись к предстоящему выступлению на ток-шоу.
Я отвернулся от окна и обвел скучающим взглядом комнату. Серые стены, ужасный темный паркет. Захотел заменить его на что-нибудь более светлое, но отбросил эту идею. Было и более важное дело. Я увидел на столике у кресла брошюру, на которой огромными жирными буквами было выведено:
О НАСТУПЛЕНИИ АНТИУТОПИИ В ГАЗЕТАХ НЕ НАПИШУТ
– Длинноватое название, не считаешь? – спросил я, указав рукой на проспект. – Опять что-то про загрязнение атмосферы?
– Если бы, – ответил Дэвид. – Сам взгляни.
Пробежавшись по первым строчкам текста, я понял, что брошюра посвящена отнюдь не пагубному воздействию человека на окружающий его мир. Автор не только резко критиковал уклад жизни Всеобщего Государства, но и порицал всех его граждан за то, что они «осмелились свыкнуться» с этим укладом. Мне понравилось.
– Откуда это? – Я положил проспект обратно на столик.
– Автор
