чем определённым они были заняты по жизни, что именно делали, но люди, которые в момент организованных ими соревнований ничего не делали, их страшно раздражали и бесили. Поэтому они смотрели на «бездельников» тяжёлым, осуждающим взглядом. Им казалось, что даже отдыхая человек должен испытывать чувство жгучей вины за бесцельно потраченное время. Только какой-то винтик остановится в потоке общего психоза из разряда «Догоним и перегоним Мозамбик!», как тут же спиной почувствует, что они мрачно исподлобья наблюдают за ним. При этом они сами только выкрикивали какие-то бессмысленные лозунги и недоумевали, почему кто-то не хочет тупо этим лозунгам следовать. Это же так просто! Тупо делай, что тебе говорят, а «за нас всё уже продумали вожди». Даже не знаю, где сейчас все эти неугомонные крикуны, но явно и в новой жизни они не пропали. С такими талантами пропасть невозможно. Особенно в условиях дикого рынка.
Многие страдали от их хлёстких упрёков, и переходили постепенно в лагерь тех, кто за полчаса «выполнял» норму целого рабочего дня. Это в самом деле легче, чем просто нормально работать. До сих пор не пойму почему, но мне никогда не хотелось в этом идиотизме участвовать. Даже ценой вымпела и гордого звания «Лучший обрезчик ботвы в этом сезоне». Ужасно устаю, когда приходится участвовать в никому не нужной и бессмысленной деятельности. Думаю, что любой человек устаёт от этого. Сейчас в людях сидит именно такая усталость, что приходится заниматься тем, чего они не понимают или даже вредят своей деятельности. Когда работаешь и понимаешь свой труд, можешь объяснить каждое действие, совершенно не устаёшь. А когда приходится закапывать канаву, которую впереди тебя кто-то выкапывает, то уже через пару шагов наваливается усталость и отчаяние, словно внутренний цензор спрашивает: «Ну и объясни, чем ты собственно тут занимаешься?». А объяснить невозможно. И это отнимает все силы.
Когда мы стали постарше, то подходили к директорам совхозов и указывали им на такие безобразия. Директора кивали, говорили, что им самим всё это не нравится, но они ничего не могут поделать с таким положением вещей. У нас всегда так: сами видим недочёты в работе, сами себя за них ругаем, но никак не можем исправиться. Этакий комплекс покаяния, если сами себя поругали, осудили, сами над собой посмеялись, то с нас и взятки гладки. Мы не понимаем, что раскаяние не для того существует, чтобы бесконечно делать ошибки и каяться, приносить откровенный вред и снова каяться. У нас постоянно можно слышать: «Ах, вот в Европе, вот в Америке, как там чисто и пригоже! А у нас всё заплёвано-захаркано, разбазарено всё в пух и прах на все четыре стороны! Вот мы такие да сякие!..» и так далее в том же духе. При этом сам говорящий под конец речи высморкается себе под ноги, разве что не помочится и снова вздохнёт: «Ох, не будет у нас никогда порядку. Мы ведь такие-растакие, что и знаться с нами тошно». А что мешает стать другими, если мы так хорошо видим свои недостатки? Может, просто не хотим исправляться и для этого придумали такой приём вечного
