заработать. Очевидно, Питер Лекстер был скрягой. Он не очень-то доверял банкам. Незадолго до смерти он получил наличными миллион долларов. Наследники не могут найти этот миллион.
– Может, деньги сгорели вместе с ним? – спросил Дрейк.
– Возможно, – согласился Мейсон. – Когда Эштон вышел из моей конторы, за ним следил какой-то человек – он ехал в новеньком зеленом «Паккарде».
– Не знаешь, кто был этот парень?
– Нет, я не рассмотрел лица. Видел только светлую фетровую шляпу и темный костюм. Возможно, за этим ничего нет, а возможно – есть. Вполне вероятно, что-то готовится против Уинифред Лекстер, а я собираюсь оспаривать завещание ради нее. Шастер столько болтал о том, что он со мной сделает, если окажется в суде против меня, что я должен дать ему шанс.
– Ты не можешь повредить Шастеру тяжбой, – сказал сыщик. – Он как раз ее и добивается. Твое дело – бороться за интересы своих клиентов, а Шастера – содрать денежки со своих.
– Ничего он не сдерет, если его клиенты потеряют деньги, – сказал Мейсон. – Предыдущее завещание было целиком в пользу Уинифред. Если я оспорю второе завещание, станет действительным прежнее.
– Собираешься взять клиенткой Уинифред? – спросил Дрейк.
– Мой клиент – кот, – упрямо покачал головой Мейсон. – Уинифред может мне понадобиться как свидетельница.
Дрейк поднялся.
– Зная тебя, – сказал он, – я предвижу, что ты потребуешь массу действий с моей стороны.
– И быстрых, – мрачно кивнул Мейсон. – Достань мне информацию по всем доступным пунктам: собственность, здравый рассудок, постороннее влияние – словом, все.
Как только Дрейк закрыл за собой дверь, в нее небрежно постучал Джексон и вошел, неся несколько листков бумаги стандартного размера с отпечатанным на машинке текстом.
– Я сделал копию с завещания, – объявил он, – и как следует вчитался. Насчет кота, конечно, слабовато. Это ведь не условие, от которого зависит потеря наследства. Даже имущество нельзя описать. Просто желание завещателя.
– Что еще? – разочарованно спросил Мейсон.
– Очевидно, Питер Лекстер сам составил это завещание. Он изучал право. Все непрошибаемо, но имеется один особый параграф. Вот с ним мы можем кое-что сделать в смысле опротестования.
– Что же там такое? – спросил Мейсон.
Джексон взял завещание и прочел:
– «При жизни я был окружен привязанностью не только своих родственников, но и тех, кто надеялся на мою щедрость, заслуженную каким-либо случайным обстоятельством. Я никогда не был в состоянии определить, какая часть этой привязанности была искренней, а какая происходила от желания проложить путь к моему завещанию. Если причина была в последнем, боюсь, мои наследники будут огорчены, ибо размеры моего состояния их не удовлетворят. Меня утешает одна мысль: те, кто с нетерпением ждал наследства, будут разочарованы, зато те, кто любил меня искренне, избегнут разочарования».
Джексон остановился и многозначительно посмотрел на Перри Мейсона. Мейсон
