покрылась румянцем и ответила:
– Я бы с радостью, но не могу. Я не могу такое говорить. Если Луи захочет, он сам все расскажет, он же всегда с вами делится.
– Но ему, возможно, нужна моя помощь, – настаивал Люсьен.
– Могу вам сказать одно: его тетя – непорядочная женщина, но мы уже ничего не можем сделать, поверьте мне.
Люсьен вздохнул и попросил:
– Тогда сходи к нему. Может быть, тебя он захочет видеть?
– Вряд ли. Мы поссорились, и я обидела его недоверием.
– Все равно, – сказал Люсьен, – под любым предлогом сходи.
– Хорошо, ваша милость. Я сделаю все, что смогу.
И вскоре девушка появилась в комнате маркиза, неся поднос с ужином. Тут все было перевернуто вверх дном. На полу валялись осколки битых ваз, подсвечники, чернильница, из которой вылились чернила. И вдобавок ко всему пол, кровать и стол были припорошены перьями из разодранной в клочья подушки.
Луи понуро сидел посреди этого безобразия на полу и тупо глядел перед собой. Он был похож на раненого зверя. В волосах и на одежде также покоились перья, впрочем, вся одежда состояла только из ночной сорочки.
Когда притихшая Мари остановилась, едва войдя в комнату и поразившись царившему тут беспорядку, Луи поднял глаза и увидел сосредоточенное лицо девушки, смотревшей на него с трогательным сочувствием. Мари, заметив его угрюмый взгляд, не на шутку перепугалась и была готова тут же бежать обратно и уже попятилась.
– Не уходи… – выговорил маркиз.
– Я принесла ужин и лекарство, – пролепетала она, как бы оправдываясь, что без разрешения зашла в покои.
– Поставь на стол, – усталым голосом сказал маркиз.
Мари послушно поставила поднос. Луи тем временем хотел встать, но едва не упал.
– Я помогу вам, ваша светлость, – протягивая ему руку, предложила девушка. Он молча воспользовался ее услугой и сел на кровать.
– Я принесу новую подушку, – сказала Мари.
– Потом.
– Как вам будет угодно.
– У меня отменный вид, не правда ли? – язвительно заметил юноша.
– Вас можно понять, – сочувственно отозвалась Мари.
– Что ты знаешь? – горько усмехнулся Луи. – И ты все еще сердишься на меня, правда? Сердись, я достоин твоего гнева, твоего презрения. Я негодяй, клянусь честью. Ты не первая, и не последняя – отец правду сказал. Я живу так, как мне нравится, и ни в чем себе не отказываю. Сначала мне было очень весело, но скоро я пресытился… мне чего-то не хватало. И вот появилась Мари – тихая, нежная, неискушенная. Я не мог ее упустить. Я понял, что мне не хватает только ее. Поняв, что она неравнодушна ко мне, я стал добиваться взаимности. Она защищала себя, как умела: выставляла в ответ на жаркие признания нравственные принципы. Но она полюбила меня, и поэтому я добился своего. Она стала моей, да и не могло быть иначе. Еще ни одна женщина, которая мне приглянулась, не отделалась от меня. Упрямые и строптивые
