друг друга на айфоны при тусклом свете сегодняшнего дня. Самый обычный день, начало вечера. На этом же самом месте мы сидели с Данни, и я моргал от резкого света, и мы едва слышали друг друга из-за гула разговоров, которые вели между собой Вилли с улицы Гобелен и другие обступившие нас тени со страниц списка, – и смысл их слов утерян навсегда.
Если память меня не подводит, кафе «66» почти не отличалось ни от отеля «Юник», ни от многих других парижских мест, где я побывал в те годы. Повсюду в воздухе витала опасность, и это придавало жизни особый тон. Так было везде, даже за городом. Как-то раз Данни попросила съездить вместе с ней в загородный дом. В черном блокноте записано: «Загородный дом, с Данни». И больше ничего. А страницей раньше другая запись: «Данни, просп. Виктора Гюго, жилой дом с двумя выходами. В 19 ч. у заднего крыльца, с ул. Леонардо да Винчи».
Я ждал ее там несколько раз, всегда в одно время, всегда у заднего крыльца. Тогда мне виделась какая-то связь между жившей здесь дамой, к которой Данни «ходила с визитом» – странно было слышать от нее этот старинный оборот, – и тем загородным домом. Да, если мне не изменяет память, она говорила, что дом принадлежит даме с проспекта Виктора Гюго.
«Загородный дом, с Данни». Я даже не записал, как называлась деревня. Когда я листаю черный блокнот, то испытываю два противоречивых чувства. Если я вдруг не нахожу каких-то деталей, мне думается, что просто в то время я был готов ко всему и ничто не казалось мне удивительным. Беспечность молодости? Но потом я перечитываю отдельные фразы, имена, заметки, и мне начинает казаться, будто это сигналы морзянки, которые я слал тогда себе в будущее. Да, будто я пытался делать засечки, метки, чернилами на бумаге, которые позже выведут меня на нужный путь и помогут распутать и разъяснить все то, что я проживал тогда, не понимая. Точки и тире, посланные наугад, в минуты глубочайшей растерянности. И пройдут годы, прежде чем я смогу их расшифровать.
На той же странице, где черными чернилами выведено: «Загородный дом, с Данни», синей шариковой ручкой приписаны названия деревень, целый список – уже лет десять как я пытаюсь отыскать тот самый загородный дом. Где он, в пригородах Парижа или дальше, в сторону Солонь? Не знаю, почему из всех названий я выбрал именно эти, – должно быть, они звучат похоже на названия тех деревень, куда мы заезжали заправиться. Сен-Леже-дез-Обе. Вокуртуа. Дормель-на-Орвенне. Ормуа-ля-Ривьер. Лорре-ле-Бокаж. Шеври-на-Серейне. Буаземон. Ашер-ля-Форе. Ля Сель-ан-Эрмуа. Сен-Винсен-де-Буа.
Я даже купил дорожную карту Мишлен, на которой написано: «150 км от Парижа. Север – юг», – она у меня сохранилась. Потом купил подробную карту района Солонь, из Большого атласа Франции. Несколько вечеров я провел, согнувшись над картой, в попытках просчитать, каким маршрутом мы ехали тогда с Данни на машине, которую дал нам Поль Шастанье, – не ту красную «ланчию», а другую, скромного серого цвета. Из Парижа мы выехали через Порт-де-Сен-Клу, по туннелю и на автомагистраль. И зачем было выезжать в западном направлении, если деревня где-то в Солони, на юге?
Позже
