исполнителя – парижская Гранд-опера.
Он сидел в своей комнате и, как всегда, волновался, глядя на свои руки. Сегодня дирижирует сам маэстро Джузеппе Бончелли. И главные сольные партии исполняют известные, съехавшиеся со всего мира звезды, готовые петь сегодня для столь изысканной публики. Сам президент Франции и его английский гость – премьер соседней страны с супругами посетили в этот вечер его спектакль. Он закрыл от волнения глаза. Неужели действительно ему удалось? Наконец он сумел достичь гармонии, того самого абсолютного результата, превзойти который он уже никогда не сможет.
Что-то мешало. Мешало его радости. Он открыл глаза, в который раз посмотрел на свои руки, словно спрашивая себя, не сон ли это. Он поднялся и, сделав несколько шагов, щелкнул замком, чуть приоткрывая дверь. Шум в коридоре, привычный шум перед большой премьерой, убеждал в обратном. Он снова закрыл дверь на замок и вернулся на свое место.
Джордж Осинский, потомок польских эмигрантов, бежавших сто лет назад в неведомую Америку и осевших в самом центре страны – в благодатном штате Канзас, сидел на небольшом стульчике в специально предоставленном для него помещении в парижской Гранд-опера.
Сегодня должно было состояться первое исполнение его оперы в Европе. Столь приятное для него событие совпало с визитом премьер-министра Великобритании в Париж. И хотя Осинский знал, что визит согласовывался заранее, что о предстоящей встрече Мейджора с Шираком писали все газеты, тем не менее совпадение визита и даты его премьеры в Европе вызвало у него самый настоящий шок.
«Неужели столь велико могущество Якобсона? – в который раз думал он, глядя на свои руки. – Или я действительно всего лишь посредственный музыкант – композитор и исполнитель, обязанный своим успехом Песаху Якобсону, сумевшему сделать, казалось, невозможное?»
Он дернул плечом и посмотрел на лежавшую перед ним газету. Осинский получил хорошее образование и умел читать по-французски. «Американский „Шопен“ в Париже» – было набрано крупными буквами. Шопен, горько усмехнулся он. У Шопена была всего лишь Жорж Санд и не было своего Якобсона. Или у него был свой «злой гений». Нет, решительно отверг он подобную мысль. Достаточно послушать музыку польского композитора, чтобы понять всю абсурдность появления рядом с ним такого типа, как Песах Якобсон.
И все-таки, почему визит Мейджора совпал с его концертом в Париже? Как это странно. Подобные совпадения, случавшиеся в разных точках земного шара, уже не очень удивляли его. Он вдруг подумал, что сегодня исполнилось ровно пять лет с тех пор, как он познакомился с этим типом Якобсоном. Пять лет непрерывных триумфов и побед. И горький осадок в душе, терзаемой постоянной неуверенностью в себе.
Или это плата за успех? Он перевел дыхание, посмотрел на часы. Скоро будет финал. В нем одновременно должны петь сразу трое главных исполнителей. Интересно, как это получится у Луизы Сандлер, в Америке она пела действительно блестяще. Или это он сам внушил себе подобную мысль, снова подумал он с горечью. Воистину, он теперь должен постоянно испытывать адские муки, не
