ельно делом об убийстве, – ответил он. – Но хорошая драка в суде мне тоже нравится. Я люблю драматические дела, связанные с убийствами, когда обвинение неожиданно взрывает подо мной бомбу, а я, взлетая в воздух, уже думаю о том, как бы мне приземлиться на ноги… Что это за парень со стеклянным глазом?
– Мистер Питер Брунольд, – ответила Делла. – Он ждет вас в приемной. Я говорила ему, что вы, возможно, передадите его дело помощнику. Но он сказал, что расскажет все либо лично вам, либо никому.
– Что он собой представляет?
– Ему лет сорок, черные курчавые волосы, вид несколько необычный, как у человека, который много страдал. Чем-то похож на поэта. В выражении лица есть что-то странное, чересчур эмоциональное. Вам он явно понравится, но с таким типом хлопот будет немало. Если вас интересует мое мнение, то мне кажется, он из тех, кто способен на убийство в состоянии возбуждения, если его вынудят к тому обстоятельства.
– Ты сразу заметила, что у него стеклянный глаз? – спросил Мейсон.
– Не могу так сказать, – ответила она, покачав головой. – Мне всегда казалось, что я смогу обнаружить у человека искусственный глаз, но с мистером Брунольдом я ошиблась и ничего особенного не заметила.
– Что он тебе успел рассказать о своем глазе?
– Он сказал, что у него полный набор искусственных глаз: один для утра, один для вечера, один, налитый кровью…
Перри Мейсон хлопнул ладонью по столу. Его собственные глаза засверкали.
– Убери отсюда почту, Делла, – распорядился он, – и впусти человека со стеклянным глазом.
Делла Стрит улыбнулась и молча вышла из кабинета в приемную, где обычно ждали те, кто хотел поговорить с Перри Мейсоном лично. Минуту спустя дверь отворилась.
– Мистер Питер Брунольд! – объявила Делла, стоя в дверях, стройная и прямая.
Брунольд пересек кабинет и протянул руку Перри Мейсону.
– Благодарю вас за то, что вы лично принимаете меня, – сказал он.
Юрист поднялся, пожал протянутую руку и с любопытством посмотрел посетителю в глаза.
– Который из них? – спросил Брунольд. – Вы угадали?
Мейсон отрицательно покачал головой. Брунольд улыбнулся и, усевшись в кресло, наклонился к Мейсону.
– Я знаю, что вы человек занятой, и сразу перейду к делу. Вашему секретарю я сообщил свое имя, адрес, профессию и все прочее, поэтому не буду повторяться. Начну сразу о деле, чтобы не отнимать у вас время. Знаете ли вы что-либо о стеклянных глазах?
Перри Мейсон покачал головой.
– Хорошо. Кое-что я вам расскажу. Изготовление стеклянных глаз – искусство. На все Соединенные Штаты наберется едва ли тридцать-сорок человек, которые занимаются этим делом. Хороший стеклянный глаз трудно отличить от настоящего, если глазная впадина не повреждена.
Мейсон, наблюдавший за ним, сказал:
– У вас движутся оба глаза.
– Конечно. Потому что у меня не повреждена глазная впадина и сохранено девяносто процентов естественного движения. В различное время, – продолжал он, – человеческие глаза различны. Днем зрачки меньше, чем ночью. Иногда глаза наливаются кровью. Это случается по многим причинам. Например, от долгой езды на автомобиле, от недосыпания или от выпивки. У меня лично – от выпивки. Я вдаюсь в такие подробности потому, что вы мой юрист, а своему юристу я должен говорить правду, иначе видал бы я вас в гробу. О моем фальшивом глазе никто не знает, даже лучшие друзья. У меня полдюжины искусственных глаз – дубликаты. На все случаи жизни. Есть у меня и глаз, налитый кровью. Я ношу его вечером, когда иду куда-нибудь выпить.
Юрист кивнул:
– Продолжайте.
– Кто-то украл мой глаз и подложил другой.
– Откуда вы знаете?
Брунольд фыркнул:
– Откуда я знаю? А как вы узнаете, что украли вашего дога или мерина, а вам взамен оставили дворняжку или кобылу?
Он достал из кармана небольшой футляр, открыл его и показал Мейсону четыре глаза.
– Вы всегда носите их с собой? – с любопытством спросил Мейсон.
– Нет. Иногда я ношу лишний глаз в жилетном кармане, у этого кармана подкладка из замши, чтобы глаз не поцарапался. Если куда-нибудь еду, то держу футляр в саквояже; когда я дома, он лежит в шкафу.
Он вытащил один глаз и протянул его юристу. Мейсон осторожно взял и осмотрел его.
– Чистая работа, – заметил он.
– Отвратительная работа, – резко возразил Брунольд. – Зрачок неправильной формы. Цвет радужной оболочки очень бледен, а прожилки слишком красные. В глазу,
