style="font-size:15px;"> – А мне купаться нельзя. У меня красная струя.
Ковбой помог ей сняться на землю. Юноше он предложил перебраться в кабину. Машина сделала круг по гальке, бибикнула на прощанье, и они помчались в Сухановку.
К концу дня погода резко изменилась – крепчавший ветер уносил дождь почти параллельно земле. Низкое небо закрывали тучи, похожие на пласты серой слежавшейся ваты из истёртого одеяла. Море в бухте – коричневато – пятнистое, взбалумученное – напоминало грязную воду в работающей стиральной машине. Оно напористо лезло на берег, лизало ближние склады. Раньше обычного наступили сумерки. Юноша промок, но не огорчился. Весь день ему сопутствовала удача. Утром незнакомый водитель попутной машины по собственной инициативе довёз его до Сухановки, где он запрыгнул в отходившую электричку. Он успел прогуляться по праздничному городу, в котором, как ему показалось, всегда праздник, найти дежурную аптеку и купить «бычью желчь». Он предвкушал, как удивится и обрадуется Анатолий, неожиданно получив спасительное лекарство. На обратном пути, когда из – за ненастья отменили рейсовый автобус, его согласился взять машинист тепловоза, перегонявшего в Зарубино пустые вагоны. И вот теперь идёт тайфун! Ему не терпелось подняться на борт своего судна.
Трап «Волочаевска» висел высоко над головой. Чёрная стена судна то угрожающе надвигалась на причал, вздымалась, точно собираясь выпрыгнуть из воды, то, натягивая канаты, угрожая их порвать, шла назад, проваливаясь в пучину так, что трап почти касался бетона. Люди на верху стены, перевесившись наружу, заводили дополнительные кранцы. Море, как капризный ребёнок соску, выплёвывало их обратно. Люди ловили момент и заводили снова. Прошло немало времени, прежде чем ему приспустили трап. Когда «Волочаевск» проваливался, а трап приближался к земле, сверху кричали: «Прыгай!». Выждав момент, юноша прыгнул. Судно тут же взмыло вверх, мокрые поручни рванулись из закоченевших пальцев, а чёрная щель между бортом и причалом стала страшно сужаться. Сладкий холодок ужаса пронзил позвоночник. Не чувствуя ног, он взлетел наверх, следом подняли трап.
Человек в угловатом плаще с огромным капюшоном отошёл от борта и сел на деревянную скамейку под навесом спардека – обычное место вахтенного по трапу. Это и был вахтенный – на его рукаве свернулась в мокрый жгут красная повязка.
– Посиди, – указал вахтенный на лавку. Повозившись, он откинул капюшон. Было видно, что он чем-то расстроен. Мокрая одежда холодно липла к телу, юноша, сгорбившись, стоял, не желая шевелиться. Вахтенный был ему не знаком.
– Шакалы они! – выругался вахтенный. – Только и шакалят! Когда у тебя деньги, они – друзья! А как самому припечёт – ни одна сука! Шакалы! – в голосе горечь обиды. Он скрипнул зубами.
– Кто? – спросил юноша, ничего не понимая.
– Все! – недружелюбно отрезал незнакомец и замолк. Юноша собрался идти.
– Видишь? – вахтенный быстро распахнул плащ и задрал рубаху на животе. Живот покрывали, сгущаясь к центру, большие
