на подготовку?
– Хватит! – кивнул Тобб, ошарашено глядя на Маргариту.
– Вот и славно! И закончится тогда вся эта история к вящему удовлетворению всех заинтересованных лиц! – медленно произнесла она, думая в этот момент уже совершенно о другом.
– Какая история? – тут же спросил Тобб.
– Да с оружием! – очнувшись от своих мыслей, ответила она.
– А-а-а! – недоверчиво протянул он и ушел.
А она, оставшись одна, решила все-таки дочитать роман Кристи – ей и осталось-то совсем немного, но тут вернулся Альберт, который, нервно покусывая губы, сказал:
– Ну, Мэри, в общем-то, сказала, что я ей нравлюсь, и она вышла бы за меня замуж, но она совершенно твердо уверена, что мои родители никогда на это не согласятся. Да и Смиты того же мнения. Они уже один раз пережили такое унижение и второго им не надо. Мистер Смит мне об этом прямо сказал.
– Ну, что ж, Смитов можно понять, – пожала плечами Маргарита. – А то, что ваши родители будут против, я вам и раньше говорила.
– Знаете, Марджори, – задумчиво сказал Альберт, вытягивая сигарету из ее пачки, и под удивленным взглядом Маргариты объяснил: – Редко курю. Только, когда очень нервничаю. Так вот, Марджори, – продолжил он, закурив, – дело в том, что моя мать – не еврейка. Она англичанка и к тому же дочь хозяина маленького магазинчика на окраине Бангора. Отец познакомился с ней, когда у него сломалась машина, и он зашел туда позвонить. Увидел – и влюбился. Его родители, конечно же, были против, но он стоял на своем, как скала, и они вынуждены были сдаться. Я очень дружил со своим дедом, маминым папой, да и похож я на него. Это был замечательный человек, добрый и мудрый. Я иногда с уроков сбегал – и к нему. И он рассказывал мне, как они всей семьей дрожмя дрожали, когда ждали в гости папиных родителей… Как они страшно потратились на угощение, накрыли стол, выставив свою лучшую посуду, приоделись… Как все соседи торчали в окнах, чтобы посмотреть на Лейзонов, которые в родстве с самими Берлимблоу… – Альберт нервно затушил сигарету и тут же взял следующую – у него от волнения даже пальцы подрагивали. – И они приехали. Надменные. Высокомерные. Презрительные. Просидели пять минут, ни до чего не дотронувшись, и уехали. А, когда мама с родителями пошли к ним с ответным визитом, то они встали из-за стола голодными, потому что не умели пользоваться незнакомыми им приборами и есть так, как это делали Лейзоны, а кушать так, как они привыкли дома, стеснялись. Да и страшно им было дотронуться до той посуды, что стояла на столе. Но мама с папой все-таки поженились и стали жить у папиных родителей – это было их условие, чтобы молодые обязательно жили вместе с ними, а не отдельно. И бабушка Сара начала воспитывать мою маму, да вот только воспитывать можно по-разному. Можно шероховатости осторожно шкуркой сглаживать, а можно – топором стесывать. Бабушка Лейзон выбрала второй способ. Дедушка говорил, что мама, уже когда у нее мои сестренки были: старшая, как и положено, Мэри – она сейчас в Америке
