тугодумов! – решил он.
Под тенью дерев Пьер быстрым шагом направился по аллее, идущей справа от решетки, держась вдоль стены сада. Однако через несколько метров принужден был вдруг остановиться.
Он услыхал по другую сторону стены голос, очевидно, доносившийся с улицы:
– Когда этот разбойник взберется на стену, не стреляйте по нему. Нужно схватить его живым.
– Ага! – пробормотал Кожоль. – По улице ходит дозор. Я попал в настоящий капкан.
И, поразмыслив немного, он решил:
– На самом деле я бы выкрутился, даже если б украл серебряные ложки Директории… Но мое дело, кажется, не достойно сурового наказания… Если меня схватят, я должен буду сказать всю правду… что я пришел на свидание как влюбленный.
Но граф тотчас покачал головой.
– Нет, нет, – продолжал он, – ты не можешь говорить этого, мой любезный Пьер. Это старое французское волокитство – ты должен выкинуть из головы всякую мысль о нем. Ведь совершенно бесполезно компрометировать даму, которая…
Легкая улыбка пробежала по его губам в эту минуту, и он окончил свою фразу с некоторым тщеславием.
– Бесполезно, – продолжал он говорить сам с собой, – компрометировать даму, которую, в конце концов, ты, Кожоль, жестоко компрометировал. Она питает к тебе сильную ненависть, мой бедняжка Кожоль, и я тебя уверяю, что она не слишком заблуждается!
Упрекая сам себя, молодой человек, однако, держал ухо востро.
По ту сторону стены голоса отдавали команды.
– Не стрелять! Нужно схватить его живым, если хотите получить обещанную награду в двадцать луидоров – награду за поимку гнусного злодея, покусившегося на жизнь директора Барраса!..
При этих словах Кожоль вздрогнул.
– Черт побери! Я не знаю, постоянно ли лжет Баррас, но он далеко пойдет, если будет так лгать, как сейчас. Ах! Я не хочу компрометировать Елену. Но как же мне отделаться из такого обвинения? Убийца!.. Положение мое скверное… Баррасу поверят!!. Поверят тем более, что господа республиканцы не возмущаются, когда видят, что какого-нибудь шуана выдают за чудовище!..
Пьер снова обернулся, ища глазами факелы слуг, бродивших по саду.
Преследователи мало-помалу приближались. Если Кожоль продолжит стоять на одном месте, его совсем скоро окружат. Понимая, что ему нужно во что бы то ни стало выскользнуть из Люксембургского сада, он снова пустился в путь, взяв вправо от ворот, выходивших на улицу Богоматери, там, где к ней примыкала улица Ада. Он рассчитывал, что сад не был со всех сторон окружен дозором и что с этой стороны удастся незаметно перелезть через стену.
Он быстро скользил в глубокой тени деревьев, обходя стороной растянувшуюся по саду цепочку ищеек.
Но опасность, с которой он справился у цветника, вновь открылась перед ним в конце аллеи: он очутился у большой светлой лужайки, отделявшей один густой ряд деревьев от другого.
Эта лужайка, шагов в двести, просматривалась отовсюду
