бы нет, они есть, лишенные самого главного компонента, который должен усиливать их реальность, компонента, оказавшегося мнимым. Именно это имеется в виду в знаменитом утверждении буддийской философии «форма есть пустота». Под формой здесь понимается любая материальная вещь (сейчас неважно, что понимается под материей). Пустота же на санскрите и в тибетском языке означает отсутствие чего-либо в чем-то другом, но – и давайте об этом помнить – вовсе не ничто. Пустота – лишь отсутствие сущности предмета в самом предмете, который никуда не пропадает, хотя и становится несколько менее реальным. Согласен, это достаточно важное отсутствие – если мы имеем склонность к онтологии, – потому что именно сущность гарантирует вещи ее предметность, но ведь все прочее остается, то есть остается все то, что и так до сих пор было объектом жизненного опыта. Мы можем и дальше сидеть за столом, есть или танцевать на нем, несмотря на то, что он пустой, то есть лишен сущности, которая не выпала из него после отламывания ножек, не выпала лишь потому, что ее там и не было. Буддийская философия говорит: «вещи пусты», но она не отбирает их у нас. Они продолжают оставаться предметом нашего жизненного опыта, но уже не будут настолько реальными, как мы думали раньше. Это очень просто. Раньше мы думали, что стол существует, что на философском языке Востока означает, что он обладает сущностью. Теперь в связи с невозможностью ее обнаружить у нас остается нечто, что кажется столом, но не подтверждено столовостью – мы имеем стол, лишенный стола. Мир не изменился, изменилось наше воззрение. Мы открыли нечто, чего раньше не знали, а именно, что вещам, чтобы проявиться в нашем переживании, вовсе не нужно обладать сущностью. Реальность, оказывается, не такая уж реальная, как мы считали, поскольку вещи пусты, и в конечном итоге не являются вещами в полном онтологическом смысле. Стол – это результат соединения столешницы с четырьмя ножками, которые, хотя и остаются только столешницей и четырьмя ножками, ошибочно принимаются нами за нечто большее, за стол сам в себе. Этот стол – лишь наша проекция, наложенная на пять данных элементов, которые о своей столовости не имеют ни малейшего понятия, так же как не имеют представления о том, что они не стол, будучи разобранными на части.
Теперь нам будет легко понять выражение «стол с отломанными ножками». Оно имеет смысл только тогда, когда мы понимаем стол как пустой, лишенный сущности стола. Ведь если мы предположим, что стол реален и находится где-то между своими частями, то так и не сможем ответить, что происходит со столом и куда он девается, когда у него отламывают ножки. А если с самого начала знать, что у нас стол без стола, что это не стол, а «стол» в кавычках, или что у нас есть нечто, лишь напоминающее стол и выполняющее его функции, то ничего странного, что после отламывания ножек у нас не будет никакого стола, не правда ли? Все сходится. И вдобавок теперь можно ломать мебель совершенно безнаказанно. Все-таки философия может доставлять удовольствие! Ведь теперь легко объяснить, что мы не могли
