Николай Павлович, удивил ты меня, – оказывается, и Антонов может чего-то не знать. – Эээ… А как же теперь быть с деньгами? Отменить их или как?
– А разве есть какие-то иные варианты, товарищ старший лейтенант? – вкрадчивым голосом спросил мой напарник. – С этого момента наступает коммунизм – с каждого по способностям и каждому по потребностям.
– Смотри, Миша, вот, как соляра выйдет, запрягут нас, и будем мы с тобой заместо лошадок окучивать картошку, – я шутливо погрозил пальцем Ковалёву и повернулся к своим. – Так, бойцы, идите знакомиться с автомобилистами – с теми, кто оказался в посёлке транзитом, как и мы с вами… А мы, Евгений Миронович, поговорим с твоим тёзкой и одногодком. Информация не бывает лишней.
Из разговора с Чугуновым выяснилось, что расположенная северо-западнее Данилово деревня Рясенка исчезла, словно её и не было. Тракторист, как это верно подметил участковый, вчера вечером откушал водочки, но с утра поехал поработать к соседям. Проехал около четырёх километров, и едва не лишился рассудка.
Просёлок резко оборвался в прямом смысле этого слова, упёршись в невиданный в этих местах лес. Высоченные деревья, цветущий кустарник, густая трава. Чугунов клялся и божился, что виденная им растительность не имеет ничего общего с нашей, с российской. Никаких животных и птиц он не заметил, а на насекомых даже не подумал обратить внимания. Кому они вообще нужны, жуки и муравьи всякие?
Узнав от людей, что произошло на самом деле, тракторист поначалу впал в ступор, потом стал было буйствовать, не веря сказанному. Пришлось мужика сбить с ног подсечкой, надеть на него наручники и отвести на колокольню, чтобы своими глазами увидел округу посёлка. Затем сердобольные бабки налили бедняге граммов семьсот самогона и повели под руки к ближайшим родственникам – проспаться. Федосеев временно конфисковал трактор, чтобы Женька не натворил делов, если вдруг проснётся раньше времени.
Тем временем мы занимались товарищами по несчастью. На момент катаклизма на шоссе у Данилово оказались три фуры, шедшие из Питера, пять легковушек, злополучный фургон-камикадзе и уже хорошо знакомый нам рефрижератор. Ну, ещё плюс мы и та вдребезги разбившаяся фура с продуктами. Итого дюжина машин и более двух десятков человек, мужчин и женщин.
– Соловьёв Владимир Андреевич, – вслух произнёс я, глянув в паспорт водителя рефрижератора. Да, получилось, что он мой тёзка. – Вы в армии где и кем служили, а, Владимир Андреевич?
– Служил в ВДВ, исполнял интернациональный долг на югах, за речкой, – с едва заметной грустью ответил Соловьёв. – Военная специальность – пулемётчик.
– А где научились так хорошо водить? – поинтересовался я, возвращая мужику паспорт.
– И до армии и после неё увлекался гонками, одно время даже подрабатывал каскадёром на «Мосфильме», – ответил водитель. – Что, командир, не веришь?
– Почему? Верю. Проверить, конечно, не могу, но верю, – улыбнулся я. – Что везёшь, Владимир Андреевич?
– Мясо,
