украшенные сапоги. Погруженный в свои мысли, он ее поначалу не заметит. Именно по ночам, во время одиночной вахты, он строил планы, обдумывая нюансы своих многочисленных проектов и предприятий.
Она подойдет, и он скажет ей: «Вы не спите, милая?»
А она ответит: «Мне так захотелось увидеть вас, быть с вами рядом, увериться, что вы здесь, любовь моя. Мне приснился дурной сон. Было так страшно!»
Он рассмеется, и ей сразу станет теплее от его взгляда.
Анжелика давно поняла, что только она наделена силой вызывать к жизни эту радость в глазах гордого, проницательного, подчас безжалостного мужчины. Только обратившись на нее, его взгляд теплел и становился нежным. Он, повелевавший столькими судьбами, трепетал, когда чувствовал прикосновение ее рук, и опускался перед ней на колени. Только ей одной это было подвластно. Она знала, что один ее взгляд был щедрым даром для этого высокомерного аристократа, закаленного в битвах воина, а улыбка врачевала старые раны. И за каждое расставание с ней он платил высокую цену унижений и жестокой несправедливости. Он не лгал, когда говорил, что только благодаря ее великодушию он стал счастливейшим из мужчин. Осознание своей власти над этим неисправимым обольстителем женщин и уверенность в том, что только ей дана опасная привилегия возбуждать его ревность и что их связь сейчас прочна, как никогда, окончательно успокоили Анжелику. В ней снова вспыхнуло отчаянное желание любви. Еще несколько шагов – и она окажется рядом с Жоффреем.
Она осторожно возьмет его теплую руку, такую сильную, нежную, слегка пахнущую табаком, и поцелует каждый палец, совсем как любят делать мужчины, целуя руки любимых. А он погладит ее по щеке и тихо скажет: «Милая, шальная, безрассудная!»
Глава II
Но Жоффрея на палубе не было.
Анжелика увидела только норвежца Эриксона, который курил свою длинную трубку, выходя ночью на палубу с железным постоянством, присущим его характеру. Этот морской гений безукоризненно выполнял приказы, все схватывая на лету, молча управлял кораблем и в любое дело, доверенное ему, вцеплялся мертвой хваткой, как сторожевой пес.
Анжелика долго в него всматривалась, пока не удостоверилась, что это не Жоффрей. И в тот же миг полуют корабля снова стал враждебной территорией, на которой разыгрывалась ее судьба. И опять по ту сторону зеркальной воды встала темная стена леса, безымянная и бесчеловечная. Она подошла к моряку и сказала:
– Добрый вечер, господин Эриксон. А где господин де Пейрак?
Теперь поручни не загораживали ей обзор, и она разглядела огонь, разведенный на берегу.
– Он что, сошел на берег?
Эриксон встал на кривых ногах и приподнял шляпу с пером, которая красовалась у него на голове с того дня, как его назначили капитаном «Голдсборо» перед путешествием в Европу этой зимой. Он подчинился приказу, к радости всего экипажа. Авторитет этого коротышки на корабле был непререкаем.
– Так
