Поехали было к морю, но в черепаший заповедник вход оказался воспрещен: в этот период черепахи откладывали яйца. Фред подолгу сидел в баре – разговаривал с местными. Несмотря на зной, носил рубашку и галстук. Похоже, здешние мужчины отнеслись к нему с уважением, смотрели без иронии. Так он действовал на других мужчин. Я же с удовольствием просто сидела около бара на ящике и смотрела на безлюдную улицу, которую никогда раньше не видела и, наверно, никогда уже не увижу вновь. Когда-то по ней водили заключенных – устраивали парады. Я зажмурилась, воображая, как в невозможный зной каторжники волокут за собой кандалы – жестокое развлечение для немногочисленных обитателей пыльного, богом проклятого городка.
По пути из бара в гостиницу я не видела ни собак, ни играющих детей, ни женщин. Как правило, я всех сторонилась. Иногда мельком замечала, как по отелю снует горничная – босоногая девушка с длинными темными волосами. Она улыбалась и что-то объясняла жестами, но не знала ни слова по-английски. Никогда не сидела без дела. Прибралась в нашей комнате, по собственной инициативе выстирала и выгладила нашу одежду, которая сушилась во дворе. В знак благодарности я подарила ей один из своих браслетов – золотую цепочку с клевером-четырехлистником. Когда мы уезжали, я заметила, что он болтается у нее на запястье.
Во Французской Гвиане поезда не ходили: собственно, железнодорожного транспорта там вообще не было. Один человек из бара нашел нам водителя с манерами статиста из “Тернистого пути”[1]. Темные очки-“консервы”, лихо заломленная набок кепка, рубашка леопардовой расцветки. Мы договорились о цене, и он согласился отвезти нас за двести шестьдесят восемь километров в Кайенну. Ездил он на раздолбанном коричневом “пежо”. Водитель настоял, чтобы мы положили багаж на переднее пассажирское сиденье – мол, в багажнике он обычно возит кур. Под звуки регги из радиоприемника, щедро сдобренные трескучими помехами, мы покатили по Route Nationale, а с неба нас поливал затяжной дождь. Иногда на минутку выглядывало солнце. Когда радиосигнал пропал, водитель поставил кассету неведомой нам команды Queen Cement.
Время от времени я развязывала платок, чтобы взглянуть на коробок “Житан” с силуэтом цыганки, картинно позирующей с бубном в клубах темно-синего дыма. Но сам коробок не открывала. Мне живо представлялся краткий, но триумфальный миг, когда камни будут вручены Жану Жене. Фред держал меня за руку, пока мы без единого слова мчались по извилистой дороге через густые леса, обгоняли коренастых, крепких, широкоплечих южноамериканских индейцев, несущих на голове игуан. Проносились через крохотные деревушки – например, Тонат, несколько домов да один крест шестифутовой высоты. Мы попросили водителя остановиться. Он вылез, осмотрел покрышки. Фред сфотографировал указатель: “Тонат. Население – 9 чел.”, а я произнесла краткую молитву.
Нас не сковывали никакие конкретные желания или ожидания. Главная миссия выполнена, у нас больше нет конечного пункта маршрута, никакой брони в гостиницах – полная свобода.
“
