у лифта в семь утра. Шли на работу с женой, дочь еще была дома. Показали ордер на обыск. Попросили вежливо вернуться в квартиру. В эту ночь я почти не спал, предчувствие. Даже встал часов в пять, спустился в гараж, взял мотоцикл и прокатился по набережной до Кремля и обратно. Было прохладно, выпал первый снежок. Как раз накануне отметили 50-летие жене, свое 50-летие мне будет суждено встретить в Лефортово. Уголовное дело в отношении директора фирмы, где я в то время работал, вяло тянулось уже больше года, и, как мы ошибочно полагали, завершалось. Я работал замом по безопасности. Похоже, я не осознавал всю серьезность намерений людей в штатском, всю реальность происходящего, все было похоже на сон. Сознание отказывалось принимать всерьез происходящее. Меня посадили в черный «Тахо», обыск продолжался в мое отсутствие.
– Вас не будут отбивать по дороге? – не то шутя, не то серьезно спросил сопровождающий следователь, выразительно потряхивая кобурой «Макара».
– Как отбивать? Кто отбивать? – недоуменно спросил я.
– Ваши сообщники.
Похоже, парню хотелось подвигов, хотелось перестрелки. Нормальная романтика. В его годы сам таким был: бегал, стрелял, бокс, карате, рукопашный бой – по молодости. Допрос, адвокат, злой следак и добрый, как в кино. Обвинение – пособничество в растрате 50 миллионов. Один пугает, другой увещевает.
– Все расскажете – домой, нет – в камеру, – это злой.
– Бывших чекистов не бывает, помогите нам изобличить преступников, – добрый намекает на сотрудничество.
– Если я увижу шпиона, меня не надо уговаривать помочь, – отвечаю.
Все корректно, вежливо. Меня никто даже пальцем не тронул.
– Все, в камеру. – им надоело, уже вечер.
Осмотр медиком, пальчики – и камера-одиночка. Все. Мир закрылся за мной тяжелой дверью с кормушкой и глазком. Лежу на кровати прибабахнутый. Меня? Ко мне за всю жизнь у органов не было никаких вопросов, кроме благодарностей. Статья от пяти до десяти. Как жить? Уже ночь. Похоже, эту ночь я тоже не спал или бредил. Возможно, в это самое время я начал превращаться из вполне обычного человека в человека особо чувствительного. Встряска для мозга была… не приведи господи вам этот опыт пережить.
На следующий день везут в суд, оформлять арест, уже в наручниках. В коридоре увидел жену, как в первый раз. Уже новый адвокат, жена с другом постарались.
– Сейчас отпустят, у них ничего серьезного нет, – бодрится адвокат.
Не отпустили. А тот адвокат от меня отказался, испугали его. Подобные бодрые заявления адвокатов я буду слышать многократно – то ли они искренне играют, то ли отстают от судебной практики. А до суда еще оставалось долгих два года. Мне дали пять с половиной общего, вполне сносно, как я позднее понял. За эти годы много что было: и радостные надежды, и крушение надежд, и страшные события. Тем не менее, несмотря
