есть еще кто-то из братьев? – хитровато прищурившись, спросил гость. – Может, я кого-то у вас ненароком не заприметил?
Оглянулся родственник и в шутку повертел головой, заговорщицки подмигивая своей сестре, мол, когда уже успели другого народить да споро его вырастить, да ничего про то никому не сказать.
– Нет-нет, – зачастил мальчишка, и его вопросительные глаза тут же переместились на отца – последнее слово в их доме за главой семьи.
– Иди-иди, раз дядя сам тебя приглашает. Как закончите, принесешь домой. И душа у меня успокоится. Будь ночью осторожен…
Дощатая калитка их захлопнулась. Шаги удалились. Во дворе стало просторнее. Кузнец вздохнул, всей растопыренной пятерней почесался в затылке, воздал Аллаху должное за то, что тот дал ему родственника, толкового и отзывчивого, и неторопливо двинулся к двери кузни…
Всю ночь Айша плохо спала, ворочалась. Сильно ей хотелось, так не терпелось, что не было сил, чтобы скорее наступило утро.
Тогда она сможет увидеть своими глазами то, что сотворил мастер с ее клинком. А если нож ей не понравится? Пришедшая некстати дурная мысль вконец испортила все настроение, и дева вскочила, закружилась по комнате, разгоняя въедливую тревогу и терзающие душу сомнения.
И вот долгожданные первые лучи постучались в ее оконце.
– Гюль, соня! Вставай! – подступила она к своей служанке.
– О, Аллах! – девушка быстро вскочила и по солнечному лучику на стенке определила время. – Госпожа, еще рано. В слободке еще спят.
Но разве можно человеку что-то доказать, если тому нечто прочно втемяшилось в его беспокойную головку и ничем оттуда не выбить?
– Гюль, я прикажу тебя выпороть! – Айша в нетерпении приподняла свой резко очерченный гордый подбородок, гневно сверкнула глазами, подтверждая, что она вовсе не шутит и от угрозы перейдет к делу.
– Вот она, благодарность, за все мои мучения, – проворчала девушка, впрочем, исключительно по прочно укоренившейся привычке.
Несмотря на весь свой несносный характер, госпожа ее любила и в жизни не позволила бы кому-то другому даже пальцем до служанки дотронуться. А стращает Айша и пугает ради острастки, по той самой давно заведенной привычке, свойственной всем избалованным детям.
Не ахти далеко успел продвинуться светлый луч на зеленом ковре, а они проворно оделись и зашагали по длинному коридору. Через заднее крылечко девушки выскользнули и попали на внутренний дворик.
– Госпожа, – старший конюх глядел на Айшу виноватыми глазами, мелко трясся от охватившего его не показного, а настоящего испуга.
Он приготовился, смирился с тем, что их Принцесса разгневается и прикажет его примерно наказать. И никто не осмелится не исполнить ее повеления, хотя строжайший приказ поступил от главного визиря.
– Где наши лошади? – Айша повела негодующим взглядом.
Ее
