Дина попивает кофе и, кажется, уже слушает мой рассказ с интересом.
– Медсестрой. На фронте медсестрой, и после войны… А вот была ли замужем? Не знаю. Но детей у неё не было, только племянница. И племянница эта была полной её противоположностью, громкой, агрессивной, со стреляющим взглядом серых холодных глаз. Такой тип людей мне хорошо знаком, ибо всегда своим боковым зрением высматривают себе очередную жертву, которую потом можно будет разобрать по косточкам и непременно осудить. А таких я не то чтобы побаиваюсь, а сторонюсь, и когда Раиса стала к нам захаживать, то это обернулось для меня настоящим бедствием…
– Ну да, знаю тебя… – благожелательно проворчала подруга, – не любишь болтовни.
– Не люблю. А она не уходила часа по два! И всё рассказывала, талдычила о своих соседях: какие, мол, плохие! И мне, вымотанной на работе, из последних сил приходилось поддерживать разговор.
– Как сейчас – со мной? – пошутила Дина, почувствовав мою усталость. – Ладно, расскажешь о Таисии, и я уйду… к своей тетке.
– Ну, если уйдешь… – тоже пошутила, – то продолжу. И еще у Раисы была какая-то удивительная особенность: о чём бы или о ком ни говорила, в конце непременно всплывала «тема денег». И даже к своим увлечениям… любила норковый мех, золотые кольца и относилась к ним не как к красивым вещам, а согревали ее прежде всего цены на них, за которыми и следила.
– И что? Таких большинство…
– Да знаю я… Но всё же как-то решилась посоветовать ей: Вы бы, Раиса, из своих норковых шкурок сшили себе в ателье шапочку, накидку, а потом – в театр… «Ой, да что Вы! – и серые глаза её нахмурились под сдвинутыми бровями: – В этих ателье одни воры! Или отрежут от меха себе на воротник, или подменят». «Но зачем же Вы собираете эти шкурки? – искренне удивилась. «Как зачем? Вкладываю деньги».
– И что ж ты ответила?
– Да ничего. Мне тогда было не до вкладываний, поэтому поддержать разговор на такую тему не хотела, а она повернулась, вышла на мой балкон, постояла там и я услышала: «Смотрите-ка… К моему балкону березка прицепилась».
– Как это? – не поняла Дина.
– А вот так… Ма-аленькая такая берёзочка, и на солнце ве-есело лепестками играла! Но то лето было сухое…
– Никогда не видела на балконах берёз, – перебила Дина и, допив кофе, отодвинула чашку. – Но раз говоришь…
– Говорю, говорю, – подхватила. – И даже всё восхищалась этой березкой: ну, надо ж какая отчаянно-живучая, растёт себе да растёт, тянется к солнцу…
– Но ты же сказала, что тогда лето было сухое…
– Да, сухое. И на соседних балконах трава пожелтела, а вот эта березка… И потому, что её Таисия спасала. Видела я раз, как она поливала ее да, видно, перелила и потом через перильца смотрела, как вода с балкона капала: не попала б кому на голову?
– Добрая душа была твоя Таисия… – почему-то вдруг загрустила Дина.
– Добрая
