же начинает плакать, что уже тогда как бы предчувствует, каким бедствиям придется ему когда-то в жизни подвергнуться. Размышляя об этом один, я решил, что неприлично мудрецу ту ночь, в которую он, некогда родившись, начал плакать, ознаменовать бокалами или подобного рода пустяками; напротив, я и теперь готов был разразиться слезами, вдумываясь в то, каким несчастным животным является человек, которому в этом киммерийском мраке мирской глупости не блеснула искра света Христова».
Сковорода происходил из небогатого, но уважаемого казацкого рода. Его родители – Савва и Пелагея – были обычными горожанами с соответствующим достатком, людьми правдивыми, гостеприимными и набожными. Говорят, что и сам мальчик уже в раннем возрасте отличался набожностью, любовью к музыке и учебе, а еще – немалым упорством. Когда мальчику исполнилось семь лет, его отдали в приходскую школу, которых в Чернухах в ту пору было три на полторы сотни дворов. Он учился, как считается, в школе при Воскресенской церкви. Псалтырь, Часослов, грамматика, устный счет, пение на клиросе… Кое-что из той науки, преподаваемой дьяком, западет в душу мальчика на всю жизнь, как, например, чудесное творение Иоанна Дамаскина «Образу златому на поле Деире…», которое с тех пор стало едва ли не любимейшей песней Сковороды. А осенью 1734 года Григорий отправляется учиться в знаменитую Киево-Могилянскую академию, в те времена пребывавшую в поре своего расцвета.
Первый класс – фара. Тут иеродиакон Вениамин Григорович научил Сковороду и его одноклассников читать и писать на латыни, польском и церковно-славянском языках. В трех последующих классах: инфимы (этимология, синтаксис латыни, арифметика и катехизис), грамматики (сложные вопросы синтаксиса, произведения Цицерона и Овидия) и синтаксимы (стили латинской ораторской прозы, латинская поэзия) – его учителем был Амвросий Негребецкий. Рассказывают, что Сковороде очень легко давались все школьные премудрости и он быстро переходил из одного ординарного класса в другой. По крайней мере, в 1738–1739 годах он уже учится в классе поэтики, где под руководством иеродиакона Павла Канючкевича овладевает наукой стихосложения, а также изучает мифологию, географию и библейскую историю. Тогда же он начинает изучать греческий, немецкий и древнееврейский языки у Симона Тодорского. Это был незаурядный человек. Философ, богослов, полиглот, перед тем как начать преподавание в академии, около шести лет изучал в университете Галле арабский, еврейский и сирийский языки у прославленного ориенталиста Иоганна Генриха Михаэлиса и в то же время сблизился с кругом так называемых «пиетистов» – последователей лютеранского богослова Августа Германна Франке. Именно под их влиянием Тодорский перевел довольно много произведений немецкой духовной лирики, а также главный труд великого протестантского писателя XVI столетия Иоганна Арндта «Истинное христианство». После этого он еще год учился в Иенском университете, у известного богослова Иоганна Франца Буддея, а потом вернулся
